Кто и почему запрещал роман «Жизнь и судьба»

Председатель Комитета госбезопасности А.Шелепин»

(РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 250, лл. 1–3).

Хрущёв на докладе Шелепина начертал: «Чл<енам> През<идиума> ЦК». Это означало, что с запиской председателя КГБ должно было ознакомиться всё высшее партийное руководство. Я потом на первом листе донесения Шелепина нашёл подписи Н.Шверника, М.Суслова, О.Куусинена, А.Косыгина, Е.Фурцевой, других деятелей партии.

6. Ставка на профилактические беседы

Судя по всему, соратники Хрущёва поначалу решили ограничиться профилактическими беседами. Буквально через восемь дней после записки Шелепина, 30 декабря 1960 года секретарь Союза писателей СССР Георгий Марков, секретарь Союза писателей России Сергей Сартаков и председатель Московской писательской организации Степан Щипачёв устроили Гроссману проработку. Но писатель предостережениям литературного генералитета не внял. «В результате встреч с В.Гроссманом, – доложил 2 января 1961 года в ЦК партии Марков, – у нас сложилось впечатление, что его идейно-художественная катастрофа не вызвала в нём потрясений и не побудила пока активного желания выйти быстрее из происшедшей с ним беды».

Тем не менее в ЦК, похоже, были удовлетворены профилактической беседой с писателями. Не случайно в день получения доклада от Маркова, 2 января 1961 года сотрудник секретариата Н.Хрущёва В.Чернуха на записке Шелепина написал: «В архив».

Чтобы окончательно закрыть дело, редакция журнала «Знамя» 5 января 1961 года отправила Гроссману итоговое письмо.

«Уважаемый Василий Семёнович! Как Вам известно, редколлегия журнала «Знамя» 19/XII-60 г. обсудила представленный Вами роман «Жизнь и судьба». (…) Всесторонне обсудив роман, редколлегия пришла к единодушному выводу, что роман для печати не пригоден по идейно-политическим соображениям. Об этом решении Вас в тот же день известил по телефону В.М. Кожевников. (…) Кроме того, 28 декабря 1960 г. В.М. Кожевников, встретившись с Вами в присутствии редактора отдела прозы В.Е. Галантера (Галанова. – Ред.), сообщил Вам все суждения членов редколлегии нашего журнала по Вашему роману (…) В связи с таким решением редакции нашего журнала договор на роман «Жизнь и судьба» расторгается. Полученный Вами аванс в размере 16 587 руб. возврату не подлежит. Ответственный секретарь редакции журнала «Знамя» В.Катинов».

Правда, Гроссман не оценил щедрость редакции. Он прислал в «Знамя» ядовитую записку. «Письмо Ваше меня огорчило, – заметил писатель. – Оно не искренно. В нём нет человеческих чувств. В нём лишь Ваше желание доказать, что по отношению ко мне Вы вели себя вполне порядочно. К чему Вам доказывать мне это? Ведь я никогда никаких претензий (…) не предъявлял Вам, да и сейчас не предъявляю. Вас. Гроссман».

На Старой площади в ЦК после этого решили, что дело закрыто. Но в Комитете госбезопасности думали иначе. Там пришли к выводу, что опасную рукопись следовало конфисковать.

11 февраля 1961 года председатель КГБ Шелепин направил партийному руководству новую записку. Он писал:

«ЦК КПСС

Комитет госбезопасности уже докладывал ЦК КПСС об антисоветской рукописи писателя Гроссмана, которую он передал для опубликования в редакцию журнала «Знамя».

Редколлегия журнала «Знамя» в своём решении от 19 декабря 1960 года записала:

«Роман «Жизнь и судьба» произведение идейно-враждебное, клеветнически и извращённо изображающее жизнь советского общества в годы Великой Отечественной войны… Является злостной критикой социалистической системы с правооппортунистических ревизионистских позиций, совпадающих в ряде мест романа с антисоветской пропагандой реакционных идеологов капиталистического мира… в корне ложен по своей концепции. Это произведение, клевещущее на советских людей и систему отношений в советском обществе.

Редколлегия решительно отвергает роман В.Гроссмана «Жизнь и судьба».

Таким же образом оценили роман Секретариат Союза писателей СССР и руководство Московского отделения Союза писателей.

Реакция Гроссмана на решение общественных организаций писателей отрицательна. Он считает, что роман написан с реалистических позиций и отображает только правду и не его, Гроссмана, вина в том, что эта правда так жестока. Он считает, что пройдёт время и роман будет напечатан.

На беседе в редколлегии Гроссмана предупредили, что роман «Жизнь и судьба» может причинить большой вред нашему государству, если окажется за границей во вражеских руках. В этой связи Гроссману было предложено принять все меры к тому, чтобы роман не распространялся и не попал в руки иностранцев.

В последние дни установлено, что Гроссман, несмотря на предупреждения, намерен дать роман для чтения своим близким знакомым.

Обращает на себя внимание заявление Гроссмана, сделанное сыну. На вопрос последнего о том, что поехал ли бы он за границу, Гроссман ответил: «Я бы книгу свою там издал, но как-то грустно с Россией расставаться».