Кто из богатых спасётся?

17. Но кто такое богатство в своей душе носит и вместо того, чтобы носить в своем сердце Дух Божий, носит золото и серебро, свое имущество постоянно усиливается до безмерности увеличить, постоянно имеет в виду большее, тот уклоняется в сторону и запутывается в сетях мира. У того, кто [сам] – земля и должен в землю возвратиться, откуда у него возьмутся стремления к Небесному Царству и мысли о нем, у него, человека, в своем теле носящего не сердце, а серебро и металл? Не по необходимости ли он должен там оказаться, куда направлены были его стремления? Потому что куда обращены расположения сердечные, там и сердце [оказывается] (Мф. 6:21). Сокровищ же Господь знает два вида. Одно доброе, потому что добрый человек из добрых запасов сердца износит доброе; другое – дурное, потому что дурной человек из запасов дурного и износит дурное; от полноты сердца тогда и уста говорят (Мф. 12:34–35). Как в словах Господа, а равным образом и у нас (т. е. слова Господа подтверждаются и собственным нашим опытом), не о единственном сокровище идет речь, которое, будучи найдено, дает неожиданно великую прибыль, но и о другом, ни на что не пригодном, нежеланном, предосудительном и вредном, подобно этому и богатство отчасти есть нечто доброе, отчасти же злое, потому что богатство и сокровище одно от другого не могут быть отличаемы (т. е. по своей природе оба тождественны, и что Господь о сокровище говорит, то имеет приложение и к богатству). Одно из богатств стоит того, чтобы приобретать его и удерживать, другое не стоит приобретения и неприемлемо. Но точно так же и бедность достойна прославления, конечно, духовная. Потому Матфей и прибавляет: Блаженны нищие, – но какие нищие? В духе нищие. И опять: Блаженны алчущие и жаждущие праведности Божией. Следовательно, несчастны, наоборот, бедные, не имеющие части в Боге; и еще несчастнее бедные, не получающие своей части из человеческих богатств и через то не имеющие возможности издерживать оные так, как требует того праведность Божия.

18. Оттого богатым, для которых труднее доступ в Царство, должно разумно относиться [к данному изречению Господа], а не связывать с этим смысла грубого, с другими изречениями Господа несогласного и плотского. Не в этого рода смысле сказано то слово Господом и не на внешнем чем-либо утверждается спасение, мало ли этого внешнего или много, незначительное нечто оно представляет собою или великое, блестящее или невидное, достойное похвал или темное, а на душевной добродетели, на вере, надежде и любви, на братолюбии, мудрости и кротости, смирении и истине, наградой за которые – спасение. Потому что не из-за красоты своего тела тот или другой жизнь себе обретет или из-за безобразия его этой [жизни] лишится; но один, который данным ему телом пользуется целомудренно и богоугодно, в себе будет жизнь иметь, другой же, храму Божию вред причиняющий, оный [храм] разорит (1 Кор. 3:17). Но и безобразный может утопать в роскоши, и красивый быть воздержным. Не силой и величиной тела создается жизнь, но не отражаются эти на его членах и вредом; душа, пользующаяся ими, является причиной или жизни, или гибели. «Переноси терпеливо, заповедует Господь, если кто-либо тебя в лицо ударит» (Мф. 5:39; Лк. 6:29; 2 Кор. 11:20). Может послушаться этой заповеди и человек сильный и здоровый, и может преступить ее по причине разнузданности духа человек слабосильный. Может равным образом и человек бедный и без средств упиваться пожеланиями, и может трезвиться и свободным быть от них человек богатый; может он верующим быть, мудрым, чистым, умертвившим в себе грех. А если так, если тем, что жизнь может поддерживать, является более и прежде всего душа, и возрастающая в этом направлении добродетельность спасение приносит, а порочностью обусловливается смерть, то уже само собою становится ясным и понятным, что душа бедная теми гибельными пожеланиями, какие развиваются при богатстве, спасется; но, с другой стороны, может она и погибнуть, если тем она богата, что богатство разрушительного в себе имеет. Причины, почему так бывает, должны мы искать, следовательно, не где-нибудь еще, кроме как, с одной стороны, в настроении и расположенности души слушаться Бога и в чистоте ее, а с другой стороны, в преступлении заповедей и в сосредоточении на дурном.