Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды

Спустя полчаса Тильбург увидел сельских жандармов, догонявших его на велосипедах. Быстро свернув с шоссе, он прямо по лугам побежал к крестьянскому хутору. Выстрелив несколько раз в воздух, он крикнул, чтобы хозяева не выходили из дома, и начал отстреливаться. Наконец-то ему выпал случай проявить себя тем, кем он себя, наверное, все эти годы ощущал в тюрьме: диким и злым зверем. И единственное объяснение, которое услышали от него на суде, звучало так: «Я был так зол на людей!»

Он подстрелил еще троих жандармов, прежде чем им удалось свалить его. Но его подштопали, чтобы было кого судить и запрятать за решетку на такой срок, после которого уже не выходят.

«В сущности, Тильбурга можно понять», — думает Куфальт, сидя у себя в камере с письмом в руке.

А несколько позже его посещает еще одна мысль: «Какой же я идиот! Уж это-то письмо мог бы спокойно оставить в стекляшке. А теперь что мне делать, если его хватятся?»

8

— Куфальт, в расчетную часть! — кричит надзиратель, появляясь в дверях.

— Слушаюсь, — отвечает Куфальт и медленно поднимается.

— Быстрее поворачивайся, парень, мне нужно обежать еще двадцать камер!

— Да, надзиратель у нас бегает, как лось, — замечает Куфальт.

— Так что давай, дуй сам к стекляшке. А я тут только…

Куфальт опять является в стекляшку. Главный надзиратель Руш поднимает голову от бумаг и пялится на него сквозь очки. И даже шевелит губами, но Куфальта так и не окликает.

«Ну и наделал я бед! Чемодан прибудет, а ключа-то и нет. То есть он у меня в кармане, но я не имею права его иметь. И даже не имею права знать, что чемодан должен прибыть. Влип по самые уши! Веселенькое начало для новой жизни! Лучше уж сидеть спокойно в камере и вязать сети, зная, что тридцать норм закреплены за мной!»

— Слушай, парень, — шепчет ему Бацке тут же, в стекляшке. — Видал, как я довел кастеляна? Чуть не лопнул из-за этих дырок!

— И теперь ты получишь новый костюм?

— Как пить дать! Сегодня после обеда мы с ним пойдем в город покупать. Платят попечители. А старый мне заштопают, я и его получу в придачу.

— С чего это он так подобрел?

— А чтобы я не разболтал про моль. Начальнички взбесятся, если прослышат, что в кладовых завелась моль. И прогонят его в три шеи, красную сволочь! — Бацке самодовольно ухмыляется. — А моли он все равно не найдет.

— Не найдет?

— А ты, парень, и впрямь поверил, что дырки от моли? Ну и болван же ты! Моль-то была из бутылочки.

— Как это — из бутылочки?

— Ты что, не видел, что ли, как я передал табак Бастелю? Мы с ним это дельце вместе провернули. А придумал я. Штаны у меня были старые, ну а выйти отсюда хотелось в приличной одежонке. Вот Бастель и покапал на мой костюм соляной кислотой из бутылочки, а дырки потом немного ножом потрепал и паутиной потер. Получилось натурально, не подкопаешься, любой бы купился.

— Только не наш кастелян…

— Именно он-то в первую голову! Он упрямый осел, сейчас же взбрыкивает, чуть что не по нем. Я все заранее рассчитал. С Рушем такой номер бы не прошел, тот взял бы лупу, стал бы думать, думать и додумался бы. А мне бы еще один срок навесили. Но с кастеляном…

— Если уважаемые господа из третьей категории закончили беседу, мы можем, пожалуй, проследовать к кассе, не так ли? — ехидничает надзиратель.

9

— Куда вы направитесь по выходе из тюрьмы, Куфальт? — спрашивает инспектор.

— В Гамбург.

— У вас там есть работа?

— Нет.

— У кого будете там жить?

— Еще не знаю.

— Значит, так. Пишите: «Собирается бродяжничать», — говорит инспектор секретарю.

— Да не собираюсь я бродяжничать. Я сниму себе комнату.

— Это наше дело, что писать. Мы делаем так, как здесь принято.

— Но это же неправильно. Не буду я бродяжничать. Я же не бродячий подмастерье.

— Прикажете написать: «Отправляется путешествовать»? Слышите, Эльмерс, господин Куфальт отправляется путешествовать. По-видимому, завтра в семь утра за воротами его будет ждать собственный автомобиль.

Куфальт бросает подозрительный взгляд за барьер, разделяющий комнату:

— Надеюсь, в справке не будет указано, что я из тюрьмы?

— Да что вы, как можно! Там будет указано, что вы выписались из отеля «Четыре времени года»!

— Такую справку, где будет указано, что я из тюрьмы, я не возьму. В Уголовно-процессуальном кодексе сказано, что в справке отбывшего срок наказания не должно указываться, откуда он выпущен.

— Мы делаем все, как положено по инструкции.

— Но я же вижу — тут написано: «Освобожден из Центральной тюрьмы». Такую справку я не возьму. Как ее покажешь квартирной хозяйке? Я требую, чтобы мне выдали другую.

— Вы получите только такую. Ни о какой другой и речи быть не может. И вообще — хватит качать права, Куфальт!

— Но в Уголовно-процессуальном кодексе написано…

— Это мы уже слышали. А теперь — попридержите-ка язык, не то прикажу вывести вас отсюда.

— Господин надзиратель! Я требую, чтобы меня принял директор!

— А ну, заткнитесь! Кстати, директора нет, уехал.

— Это неправда! Час назад я был у него.

— А полчаса назад он уехал. И если вы сейчас же не угомонитесь…

— Бацке, Брун, Ленау — неужели вы стерпите?! Вы же знаете — в синей брошюрке, там, в камере, написано…