Кто контролирует интернет? Иллюзии безграничного мира.

Ассоциация RIAA посчитала решение Уилсона странным и поспешно подала апелляцию. Но, к удивлению многих, в августе 2004 года федеральный апелляционный суд в Калифорнии пошел еще дальше, чем судья Уилсон. Повторяя язык экономистов-новаторов, таких как Джозеф Шумпетер, судья Сидни Томас сообщил о грядущей гибели современной звукозаписывающей индустрии в вихре креативного хаоса. «Внедрение новых технологий всегда наносит ущерб старым рынкам, сказал суд, особенно тем владельцам авторских прав, чьи работы продаются через хорошо отлаженные рыночные механизмы». Его ответ был прост – надо верить рынку. «История показала, сказал судья Томас, что время и рыночные силы часто обеспечивают равновесие в балансе интересов, будь то новая технология: пианино, копировальный аппарат, магнитофон, видеомагнитофон, персональный компьютер, караоке-машина, или MP3-плеер».

Kazaa и Grokster потирали руки, полагаясь на пророчество Джона Перри Барлоу в 2000 году, что «в будущем в киберпространстве не будет никакой собственности». Некоторое время казалось, что правительство отказалось от соблюдения авторских прав и мы по выражению профессора права Тулейна Глинна Ланни стали свидетелями «Смерти авторского права».

7.3. Авторские права

Сенатор Оррин Хэтч резко негативно отреагировал на решение окружного суда по делу Grokster. Спустя восемь недель после того, как об этом было объявлено, Хэтч заявил, что «нет никаких оправданий для тех, кто нарушает законы об авторском праве». Он предложил внести поправки в закон США, чтобы разрешить повсеместное уничтожение компьютеров, используемых для нелегальной загрузки музыки в одноранговых сетях обмена файлами. «Если это единственный способ, то я за уничтожение этих машин», - сказал Хэтч. «Если бы у вас было несколько сотен тысяч этих [уничтоженных машин], я думаю, что люди осознали бы» серьезность их ситуаии».

Но предложения Хэтча и других конгрессменов об отмене решения по делу Grokster и расширения защиты авторских прав не сдвинулись с мертвой точки. И, конечно, при желании правительство могло бы сделать гораздо больше, если бы соблюдение законов об авторском праве имело для него большее значение. Оно могло бы запретить или жестко контролировать копировальные устройства, от видеомагнитофона до TiVo и устройства записи компакт-дисков. Или оно могло бы расправиться с «ворами» интеллектуальной собственности, с той же интенсивностью, что и преследуются террористы, убийцы или грабители банков. Эти и другие жесткие меры значительно сократили бы нарушение авторских прав. Но правительство не делало ничего из этого. Почему они не сделали ничего для того, чтобы остановить обмен файлами?

Ответ заключается в том, что, несмотря на знаменитое влияние RIAA, защита музыкальной индустрии далеко не единственный интерес правительства. RIAA имеет мощное лобби. Но у Конгресса также есть много избирателей, которые любят делиться музыкой, и есть те, которые представляют интересы простых избирателей. Предложения Хэтча были бы очень вредны для многих высокотехнологичных отраслей и простых потребителей, и эти группы оказывали давление на Конгресс, чтобы он выступил против сенатора из Юты. Интенсивная конкуренция между группами влияния и их интересами оказывает влияние на политический процесс и заставляет правительство колебаться, принимать полумеры и искать компромисс. Результатом является решение далекое от полного соблюдения авторских прав.

Непринятие Конгрессом массового нарушения закона об авторском праве можно назвать выжидательной позицией в отношении новых технологий. В этом нет ничего необычного: в истории закона об авторском праве первоначально всегда наблюдалось одобрение массового «пиратства» при появлении новых технологий. Этот может быть трудно увидеть в риторике, связанной с авторским правом сегодня, но это происходило уже не раз.

В 1900-х годах музыкальная индустрия жаловалась на преступников, которые игнорировали авторские права и угрожали (по их словам) будущему творчества. Кем же были эти пираты? Конечно же, это была ранняя звукозаписывающая индустрия. Их новомодные граммофоны, пианино и говорящие машины угрожали свести на нет ценность звука, защищенного авторским правом. Композитор Джон Филип Соуза жаловался тогда Конгрессу, что «эти говорящие машины разрушают художественное развитие музыки в этой стране». Он вспомнил, что «когда я был мальчиком, то, перед каждым домом летними вечерами можно было встретить молодых людей, поющих современные или старые песни». Но «сегодня вы слышите, как эти адские машины работают и днем и ночью … звук живого голоса будет устранен в процессе эволюции, как и хвост человека, когда он перестал быть обезьяной».