Кто на свете всех темнее

Голоса зазвучали отчетливей, переместились куда-то вправо, и я думаю, что компания ввалилась в гостиную — туда, где портрет. Если есть проход, я бы посмотрела, кто пожаловал в гости.

В глубине дома снова зазвучал рояль.

10

В то утро я даже не успела толком выспаться, как в комнату ввалилась мать и принялась бегать из угла в угол, шарить по моим ящикам, толкать меня и орать. Я в толк взять не могла, чего она хочет и с чего вдруг взбеленилась — обычно она вообще не замечала моего присутствия, а тут такое пристрастное внимание! Но когда еще и Бурковский почтил мою комнату своим присутствием, я поняла, что стряслось что-то странное. Он вообще-то никогда не заходил ко мне, уважал мое личное пространство, а тут нарисовался, да с таким обеспокоенным видом!

В компании с каким-то чуваком.

Я сидела на кровати в разобранном виде и пыталась понять, чего эта гоп-компания от меня хочет. Мать голосила, что я неисправима и вообще неблагодарная — это все, что ее волновало, собственно. Бурковский пытался остановить ее излияния и вместе с тем твердо, но слегка виновато сказал:

— Детка, это для твоей же пользы.

Что именно было для моей же пользы, я узнала чуть попозже. Чувак, который зашел в комнату вместе с Бурковскими, оказался каким-то там экспертом. Он осмотрел мои конечности, заглянул в нос и зачем-то — под язык, взял у меня кровь и тут же провел анализ на наркотики. Но это было зря, я принципиально не употребляю наркотиков.

— Ничего. — Чувак непонимающе глянул на Бурковского. — Возможно, пассивное курение, но это и все, она ничего не употребляла ни накануне ночью, ни двумя месяцами раньше. Можно взять на анализ прядь волос, чтобы определить, употребляла ли она ранее, но с огромной долей вероятности я могу сказать, что не употребляет вообще, и алкоголя в том числе.

И тут до меня дошло.

Это Янек, кретин и сын идиота, принял всерьез мои слова о наркотиках и прочих вещах. Похоже, он как был тупым говнюком, так и остался, и никакой Итон этого не исправил. И пока я спала, он принес Бурковскому благую весть, что я — торговка наркотиками, наркоманка, сутенерша и прочая, прочая, прочая.

И теперь они пришли спасать свой уютный мирок от меня.

Я и раньше знала, что всем им как кость в горле. Да и они мне нравились не сильно, если вы понимаете, о чем я говорю. Просто когда я была маленькой, мне было некуда идти и я была вынуждена жить с ними и терпеть их лицемерие, а потом они слишком мало меня стесняли — ну, не хочу я идти на какие-то «семейные» мероприятия, так и не иду, тем более что им без меня гораздо лучше, так зачем изображать что-то, чего нет?

Лгать имеет смысл, если это сулит прибыль, а так-то зачем?

Но дело в том, что я их тоже стесняла слишком мало. Ну, жила в их доме, делов-то. С некоторых пор я даже зарабатывала сама на себя, и то, что иногда ради приличия покупала на деньги Бурковского шмотки, для меня было неважно — с тем же успехом могла бы и не брать. Но Бурковскому нравилось думать, что он заботится обо мне, а я не разубеждала его, незачем было.

И теперь весь их образ жизни оказывался под угрозой — ну, как они думали.

Я никогда не говорила, чем зарабатываю на жизнь, я просто думала, что они и так это знают, что им кто-то сказал, ведь мои услуги заказывали люди вполне их круга. А они, оказывается, ничего не знали, думали, что я просто самозабвенная тусовщица и на уме у меня лишь вечеринки и тряпки. Отчасти это так и было, но там, где надо было ставить плюс, был поставлен минус: да, на уме у меня были вечеринки и тряпки, но не в том смысле, который вкладывали Бурковские в это понятие. Тусовки и шмотки — это был мой заработок, а они этого не знали просто потому, что не интересовались, я же не скрывала как-то специально свои занятия, просто им это было неинтересно.

Ну, теперь вы понимаете, как счастливы мы были вместе.

И когда «эксперт» принялся обыскивать мою комнату, я достала одежду, собрала со столика снятые перед сном украшения и ушла в ванную одеваться. Эта самая одежда и была на мне потом почти неделю, и если бы я знала, как все получится, то прихватила бы документы и остальное, но, заходя в ванную с ворохом шмоток и немногочисленными цацками, я понятия не имела, что выйду оттуда бездомной и нищей.

Это из разряда подстилания соломки.

Пока я одевалась, они обшаривали мою комнату. «Эксперт», конечно, не нашел мой тайник с деньгами, но, когда я вернулась в спальню, содержимое моей сумочки было вывернуто на стол, и Бурковский рассматривал его, недоуменно вертя в руках шокер.

— Зачем это тебе?

— Собак отпугивать. — Я начала злиться, и эта злость искала выхода. — Что вы ищете?

— Детка, дело в том, что я давно должен был поинтересоваться, где и с кем ты пропадаешь и как проводишь свое время, но я и подумать не мог, что… Впрочем, все лучше, чем мы думали, наркотиков ты не употребляешь. Как насчет торговли?

Это он к «эксперту» обратился, а тот опрыскивал мои вещи каким-то спреем.