Кто нашел, берет себе

В 1973, во время февральских каникул, она за день прочитала все три романа о Джимми Голде. И это были его книги, его личные книги, которые она, не спросив, взяла с полки в его спальне. Они валялись на кофейном столике, когда он вошел, на «Беглец в деле» - круглый влажный след от запотевшего винного бокала. Моррис оцепенел, не в состоянии произнести ни слова, что с ним случалось лишь несколько раз в жизни.

Анита же наоборот.

- Ты больше года только об этом и говорил, поэтому я решила узнать, из-за чего весь этот шум. - Она отпила вина. - У меня неделя выходных, поэтому появилось время их прочитать. Я думала, это займет больше дня, но здесь не так уж и большой объем, не так ли?

- Ты … - Он на мгновение задохнулся. Затем: - Ты входила в мою комнату!

- Что-то ты не возражаешь, когда я захожу в твою комнату поменять постельное белье или приношу твою одежду, постиранную и выглаженую. Возможно, ты думал, что все это делает фея прачечной?

- Это мои книги! Они стояли на специальной полке. Ты не имела права их брать!

- С радостью поставлю их обратно. И не волнуйся, журналы у тебя под кроватью я не трогала. Я знаю, мальчикам нужно … отвлекаться.

Он шагнул вперед на ногах, которые вдруг превратились в ходули, и взял книги в мягкой обложке руками, которые вдруг превратились в крюки. На задней обложке «Беглец по делу» все еще ощущался влажный след от проклятого бокала, и он подумал: «Если одному тому из трилогии суждено промокнуть, то почему это не« Беглец сбавляет обороты »?»

- Признаю, это довольно интересные вещи. - Она заговорила рассудительным голосом лектора. - Хотя бы потому, что показывают взросления довольно талантливого писателя. Первые два тома, конечно, невыносимо скучны, например «Том Сойер» неинтересен по сравнению с «Гекельберри Финном», но в последнем - чего не скажешь о «Гекельберри Финне» - виден рост.

- Последний роман - гадость, - закричал Моррис.

- Не нужно повышать голос, Моррис. Зачем так беситься. Свою позицию можно защищать и без этого. - И на ее лице появилась улыбка, которую он так ненавидел, такая тонкая, такая острая. - Мы обсуждаем.

- Я не хочу ничего обсуждать!

- Но нам следует это сделать! - Воскликнула Анита,улыбаясь. - Если я таки провела день - я не говорю потеряла день, - пытаясь понять своего эгоистичного сына, который считает себя интеллектуалом, а из школы приносит сплошные «С».

Она подождала ответа. Он не ответил. Ловушки были повсюду. Она могла преломить его, когда хотела, и сейчас ей этого хотелось.

- Я заметила, что первые два тома разваливаются, почти выпадают из переплетов и почти зачитаны до дыр. В них много подчеркиваний и заметок, причем некоторые из них говорят о зарождении - я не скажу о расцвете, мы так не можем сказать, правда, по крайней мере, пока, - говорят о зарождении острого критического ума. Но третий том выглядит почти непрочитанным, и в нем ничего не подчеркнуто. Тебе же не понравилось, что с ним произошло, так? Тебе не является интересным Джимми, когда он - и, судя по всему, автор - повзрослел.

- Он продался! - Кулаки Морриса сжались. Лицо запылало и запульсировало, как в тот день, когда Вомак публично напал на него. Но тогда Моррис сумел изобразить один точный удар, ему захотелось это сделать и сейчас. Ему это было нужно!

- Ротстайн позволил ему продаться! Если ты этого не видишь, что с тебя взять?

- Нет. - Улыбка исчезла. Не отрывая от него взгляда, она подалась вперед и поставила бокал на кофейный столик. - В этом корень твоего заблуждения. Хороший романисты не ведет своих персонажей, а следует за ними. Он наблюдает за их появлением и записывает то, что видит. Хороший романист понимает, что он секретарь, а не Бог.

- У Джимми был не такой характер. Ебаный Ротстайн изменил его! Он превратил Джимми в посмешище! Превратил его в … в обычного человека!

Морису стало дурно от того, как жалко это прозвучало, и его разозлило, что он попал на живца к матери и начал защищать свою точку зрения, которая вовсе не требовала защиты, точку зрения, которая была очевидной для любого человека, наделенного хоть крошками ума и чувств.

- Моррис. - Очень мягко. – Когда-то и мне хотелось быть женской версией Джимми Голда, как сейчас тебе хочется быть им. Джимми Голд или еще кто-то, похожий на него, - это уединенный остров, на котором большинство подростков ждут, когда детство станет зрелостью. Тебе надо понять - это и Ротстайн наконец понял, хотя для этого ему понадобилось написать три книги, - что почти все мы постепенно становимся обычными людьми. Я тоже такой стала. - Она посмотрела вокруг. - Иначе, почему бы мы жили здесь, на Сикоморовой?

- Потому что ты сделала глупость и позволила отцу ободрать нас как липку.

Она вздрогнула (удар попал, обрадовался Моррис, к тому же ощутимый удар!), Но потом губы ее опять скривились в саркастической улыбке, как бумажка, которая сгорает в пепельнице.

- Признаю, в чем-то ты прав, хотя с твоей стороны некрасиво меня в этом обвинять, но ты когда-нибудь спрашивал себя, почему он ободрал нас как липку?

Моррис молчал.