Кто нашел, берет себе

- В феврале или марте, - говорит Тина. - Я помню, потому что наши родители тогда постоянно ссорились. Папа остался без работы … И с ногами у него было очень плохо … И мама кричала на него за то, что он курит, считала, сколько стоят сигареты …

- Я ненавижу, когда кричат, - деловито произносит Холли. - Меня воротит от этого.

Тина бросает на нее благодарный взгляд.

- А этот разговор о дублонах, - вставляет Ходжес. - Он была до или после того, как пошел денежный поезд?

- До. Но незадолго. - Отвечает она без колебаний.

- И пять сотен поступали ежемесячно, - уточняет Холли.

- Иногда чуть быстрее, недели за три, иногда дольше. Когда денег не было больше месяца, родители начинали думать, что это все. Однажды, помню, мы ждали недель шесть, и папа тогда еще сказал маме: «Хорошенького понемногу, и на том спасибо».

- Когда это было? - Холли подается вперед, глаза горят, пальцы замерли. Ходжес обожает, когда она такова.

- М-м-м … - Тина морщит лоб. - Точно, около дня моего рождения. Когда мне исполнилось двенадцать. Пит тогда на мой праздник не пришел, потому что это было на весенних каникулах, и его друг Рори пригласил его поехать в Дисней Ворлд. Это был плохой день рождения, я ему завидовала, что он уехал, а я …

Она замолкает, смотрит сначала на Барбару, затем на Ходжеса, наконец на Холли, которую она, похоже, уже назначила мамой-уткой.

- Поэтому деньги задержались! Так? Потому что он был во Флориде!

Холли смотрит на Ходжеса, едва заметная улыбка трогает уголки ее губ, потом она снова сосредоточивает внимание на Тине.

- Вероятно. И всегда двадцатками и полтинник?

- Да, я много раз видела эти деньги.

- И когда они перестали поступать?

- В прошлом сентябре. Предположительно, когда в школе начались занятия. Тогда пришла еще и записка, нечто вроде: «Это последнее, к сожалению, больше не будет».

- А как ты сказала брату о своих подозрениях относительно него?

- Вскоре после этого. Он так и не признался, но я знаю, что это он. Возможно, это я виновата со своей болтовней о Чапел-ридж … А он говорил, жаль, что денег нет, и как он хотел бы, чтобы я поступила … Наверное, он что-то натворил и теперь жалеет, но уже слишком поздно о -о!

Она снова начинает плакать. Барбара занимает ее и что-то успокаивающе мычит. Пальцы Холли снова начинают двигаться, но больше ничем своей озабоченности она не выдает, она погружена в размышления. Ходжес так и представляет, как в ее голове вращаются шестеренки. У него есть свои вопросы, но пока он предпочитает, чтобы разговор вела Холли.

Когда плач Тины успокоился до шмыганья носом, Холли заговорила:

- Ты сказала, что когда однажды вечером зашла к нему, он сидел с записной книжкой и странно себя повел. Он положил его под подушку?

- Да.

- Это было ближе к окончанию денег?

- Думаю да.

- Это был его школьный блокнот?

- Нет. Он был черного цвета и довольно дорогой на вид. На нем еще была такая резиновая полоска, которая его снаружи охватывала.

- У Джерома есть такие, - говорит Барбара. - Они сделаны из молескина. Можно мне еще батончик?

- Хватай - позволяет Ходжес. Он берет со стола планшет и быстро вбивает в поисковик слово «молескин». Потом снова смотрит на Тину. - Может, это была бухгалтерская книга?

Тина хмурится, разворачивая батончик.

- Не понимаю.

- Вдруг он к ней записывал, сколько и когда денег выплачено и сколько осталось?

- Может быть. Но это больше похоже на дневник.

Холли смотрит на Ходжеса. Он кивает ей: продолжай.

- Отлично, Тина. Ты - потрясающий свидетель. Правда, Билл?

Он кивает.

- Да, хорошо. Когда он отпустил себе усы?

- В прошлом месяце. Хотя, может, и в конце апреля. Мама с папой говорили ему, что это глупо, а папа сказал, что он выглядит, как пижон - не знаю, что это такое, - но он отказался их брить. Я думала, это у него переходный период. - Она возвращается к Барбаре. - Ну, помнишь, как, когда мы были маленькими, ты пыталась обрезать себе волосы, чтобы быть похожей на Ханну Монтану.

Барбара кривится.

- Лучше не вспоминай. - И Ходжесу - У моей мамы тогда от этого крышу снесло.

- И с тех пор он не в себе, - продолжает Холли. - После этих усов.

- Сначала не так сильно, хотя даже я тогда видела, что он нервничает. Эти последние две недели он такой напуганный. А пока и я напугана. Мне, действительно, по-настоящему страшно!

Ходжес смотрит на Холли, проверяя, не хочет ли она еще что-то добавить. Она глазами показывает ему - твоя очередь.

- Тина, я готов взяться за это, но сначала придется поговорить с твоим братом. Ты же понимаешь это, да?

- Да, - шепчет она и осторожно кладет свой второй энергетический батончик, укусив только раз, на ручку кушетки. - Господи, он меня убьет.

- Тебя это, возможно, удивит, - говорит Холли, - но он, наверное, будет только рад, если кто-то посторонний разберется с его делом.

Ходжес знает, о чем Холли говорит, имея в виду его опыт.

- Думаете? - Тихим голосом произносит Тина.

- Да. - Холли коротко кивает.