Кто остался под холмом

– Это не более чем игра воображения, – сказала старуха, когда Кира поделилась с ней. – Если постоянно думать о белой обезьяне, рано или поздно у вас начнут пропадать бананы. Что вы решили с ночевками?

– Олеся будет оставаться у меня. Это вполне естественно, к тому же ко мне труднее забраться, чем к вам, если ему придет это в голову. И ребенку спокойнее.

Начиная с мая, они с Ильей порознь бродили по городу. С виду бесцельно, однако в действительности Кира составляла свою собственную карту Беловодья. Щели в заборах, дома без хозяев, тихие переулки: разветвленная сеть потайных ходов, из которых мог появиться крысиный король и скрыться с добычей. Но, кроме этого, на карте один за другим возникали места, которые сторож обозвал скрадками. «Это вроде засады на зверя или птицу, – пояснил он. – Если на дереве, то лабаз. А на земле вот скрадок».

Отсутствие в городе ресторанов искупалось тем, что при каждом магазине работали кафетерии, где за столиком можно было выпить какао и съесть ватрушку. Кира тщательно отметила их все. Скамейки, детские площадки… Помощь Щербы оказалась неоценимой: он легко определял места, где занимающийся своим делом человек не привлекал внимания и в то же время мог обозревать окрестности. Коридор библиотеки, из окон которого просматривалась вся улица. Крошечный садик, разбитый при церкви. Рыночная площадь, где можно было бесконечно бродить мимо лотков, книжная лавка, подвальчик сапожника, возле которого для клиентов, согласных подождать, стояли два стульчика. В отдаленных районах города подобных укрытий было куда меньше, а в некоторых не оказалось вовсе. Подумав, решили запретить Олесе уходить туда.

В конце июня маленький летний лагерь при школе прекратил свою работу. Все дети разъехались, кроме троих, и оставшихся без присмотра разобрали учителя.

Олесю Максютову приютила Гурьянова.

Четыре лета подряд, думала она. Не июнь, не август – всегда июль. Почему?

Мать Олеси, полоумную бабу, временами забывавшую, что у нее есть дочь, услали к дальней родне. Если все пойдет так, как задумано, в конце лета к девочке приедет бабушка и навсегда увезет из Беловодья.

«Если».

Охота началась. Они привязали к дереву барашка с золотым руном и оставили посреди чащи.

…В последний вечер июня они собрались вместе.

– И все-таки: появились хоть какие-то мысли, кто это может быть? – спросила Шишигина.

Илья молча взглянул на Киру.

Смешно, подумала она, три заговорщика: старуха, женщина и калека. Единственным местом, где они могли собираться, не вызывая подозрений, была школа. Учительница, директор, сторож – что может быть естественнее. Щерба находился при старом особняке неотлучно, Гурьянова и Вера Павловна приходили туда каждый день, несмотря на каникулы.

У преподавателей в школе всегда найдутся дела.

– Кто угодно! Женщина, старик… Есть только одно условие, которому он соответствует: это человек, который не вызывает подозрений.

– …ни у девушки, ни у ребенка, – дополнила Шишигина. – Однако круг не слишком-то сузился. Кто вообще в этом городе вызывает подозрения?

Кира покосилась на сторожа. Поняв, о чем она думает, тот криво усмехнулся.

– М-да. Вот из вас, Илья, получился бы образцовый маньяк, – согласилась Шишигина. – Вы облегчите нам задачу, если признаетесь, что убили всех этих несчастных.

Щерба впервые за вечер разомкнул губы.

– Хватит с меня убийств, Вера Павловна.

– Возвращаемся к тому, с чего начали, – торопливо сказала Кира. – Мы не знаем, кого ждем. Но он должен заговорить с Олесей. Утаскивать всех жертв силой… нет, не получилось бы… Кто-нибудь услышал бы крики. Все они шли с ним добровольно.

– Менты? – предположил сторож.

– Мы с Верой Павловной уже думали об этом. Да. Милиционер подходит.

– Особенно наши выродки, – прибавила Шишигина. – Кто еще?

– Продавщицы. Соседи. Господи, да кто угодно! Хоть Буслаев…

«Или Буслаева».

Шишигина метнула на нее испытующий взгляд.

– Может, хотя бы древних старух исключим?

– Не исключим, – сказала Кира. – Про мать Спесивцева помните? Закапывала останки жертв, а минимум трех заманила в квартиру сама. А еще были Шарлин и Джеральд Гальего, а еще Фред и Розмари Уэст – семейные пары.

– По двое, значит, душегубствовали, – задумчиво сказала Шишигина. – А ребенка среди них не было?

Гурьянова и сторож уставились на нее.

– В смысле, ребенок заманивал, а взрослый убивал?

– Именно, Кира Михайловна, именно.

Кира глубоко задумалась. За эти месяцы она прочла о десятках уголовных дел, одно чудовищнее другого. Книги приходили по почте. О ее внезапном интересе к серийным убийствам не должна была знать ни одна живая душа, а кроме того, Шишигина выяснила, что трое из четырех исчезнувших были записаны в библиотеку. Библиотекарь вызывает так же мало подозрений, как милиционер.

– Конечно, бывают дети-убийцы, – взвешивая каждое слово, сказала она. – Агрессия у них часто направлена на своих близких, хотя встречаются и изверги вроде Джесси Помероя. Но во-первых, мне не попадались случаи, где ребенок осознанно работал бы приманкой. А во-вторых, у этих преступлений есть своя специфика.

– Какая?