Кто подставил кролика Роджера

– Конечно, я должен был рассказать вам об этом. Понятное дело, вы все равно узнали бы. Вы же профессионал. – Появившееся мысленное облачко приняло форму деревянного молотка, вбившего в его голову несколько капель здравого смысла. – Все произошло в нашу первую встречу после ухода Джессики. Я обвинил Рокко в том, что он чем-то шантажирует ее. И знаете, что он сделал? Он рассмеялся. Он даже не ответил – просто смеялся надо мной. Эх, мистер Вэлиант, если бы вы знали, каким жалким чувствуешь себя, когда над тобой смеется человек!

Странное заявление от мультяшки, чья основная работа заключается в том, чтобы вызывать у людей смех, но у меня не было желания углубляться в эту тему.

– Слушай, возможно, это не мое дело, но, может, тебе лучше обсудить этот вопрос с вашим профсоюзом мультяшек? Здесь нужен арбитр, а не частный детектив.

– Я уже предупредил Рокко, что так и сделаю, но он пригрозил мне печальными последствиями.

– Что, по-твоему, он имел в виду?

– Намекал на своего брата Доминика. – Роджер вздрогнул, словно по его шее, сзади, вдруг скользнул ледяной сквознячок. – Я не храбрец, мистер Вэлиант, и не собираюсь в одиночку сопротивляться Рокко и Доминику. Вот и обратился к вам.

Я обхватил голову. Ума не приложу, чем я заслужил такой «подарок судьбы»? Другим детективам достается Мальтийский Сокол, а мне – кролик-параноик.

– Надо было рассказать мне о своих семейных проблемах с самого начала, – заметил я, якобы из лучших побуждений, но втайне надеясь, что спровоцирую кролика отказаться от моих услуг.

Кролик принял мой выговор с поразительным великодушием.

– Ну, я бы так и сделал, если бы вы спросили. Когда мы с вами встретились впервые, вы были так молчаливы и так спешили! Кто я такой, чтобы сомневаться в частном детективе? Может, молчаливость и устремленность – это ваш стиль. Я верил, что вы профессионал и знаете, что делаете. Наверное, ошибся. Я имею в виду, что вы и так обо всем узнали.

– Да, конечно, – с мрачной покорностью согласился я.

Теперь кролик заговорил чуть слышно – его словесный шарик едва достиг верха кабинки.

– Куда вы направитесь дальше, мистер Вэлиант? – Слова внутри шарика вспыхивали и гасли, будто совсем старая неоновая вывеска. – Вы собираетесь увидеться с Джессикой?

– Да, пожалуй, завтра с утра.

Склонив голову, кролик запустил вверх светящийся шарик, словно тот вырвался прямо из молитвенника.

– Когда пойдете к ней, не могли бы вы передать весточку от меня? Скажите ей, что я по-прежнему люблю ее и очень по ней скучаю. Я хотел бы дать нашему браку еще один шанс. И что я сожалею о своем поступке и о том, что обидел ее, и обещаю измениться. Я сделаю все, что она захочет, только бы она вернулась! Вы передадите ей мои слова? Пожалуйста!

Дальше оставаться там я не мог. Было невыносимо видеть, как плачет взрослый кролик.

7

Режиссер коммерческого телеканала подал знак десяти операторам, равномерно рассредоточенным вдоль огороженной Родео-драйв.

Его ассистент, взгромоздившись на вышку дальше по улице, включил специальное беспроводное реле и запустил движение автоматического открытого «мерседеса»-кабриолета на скорости сорок миль в час.

Поджарый вертолет нагнал «мерседес» сзади и занял позицию прямо над водительским сиденьем. В дверях грузового отсека появилась подтянутая женщина в летном костюме, кожаном шлеме и авиаторских очках, с мотком веревки на левом плече. Она прикрепила один конец веревки к кольцу на внутренней переборке вертолета, выбросила оставшуюся часть наружу и соскользнула по ней в движущуюся машину. Опустившись на переднее сиденье, она села за руль и нажала педаль тормоза ровно за секунду до столкновения с грузовиком, перегородившим улицу.

Вертолет отсалютовал ей, качнувшись из стороны в сторону, и умчался прочь.

Впечатляющее зрелище. Увиденное мной вызывало в памяти операции, которые я помнил по службе в морской пехоте. Я чуть было не пожалел, что стратегическую ответственность за завоевание других народов нельзя переложить с Вашингтона на Мэдисон-авеню. Тогда бы сегодня Соединенные Штаты, возможно, разливали по бутылкам кока-колу, фасовали кукурузные хлопья, собирали «понтиаки», сражались с ползучими сорняками на газонах и искореняли запах подмышек где-нибудь в пригородах Москвы, Пекина и Ханоя.

Режиссер в брюках поло с набитыми до отказа боковыми карманами, – он легко мог бы проложить себе путь через стадо слонов, – о чем-то разговаривал с человеком, у которого на шее болталось множество золотых цепей, пожалуй, их хватило бы, чтобы заковать в кандалы половину заключенных, приговоренных к дорожным работам на юге страны. Человек с цепями оценил финальную сцену, сомкнув большой и указательный пальцы и выразительно кивнув режиссеру.

– Хит сезона снят! – крикнул режиссер. – Перерыв на завтрак! А мы пока посмотрим готовый материал.

«Мерседес» сдал назад, развернулся и с визгом остановился у тротуара рядом со мной. Девушка-водитель поднялась на ноги и, по-спортивному перемахнув через дверь, покинула автомобиль. Она расстегнула защитные очки, сняла шлем, и я впервые увидел Джессику Рэббит вживую.