Кто поверит эху? Часть 1. Возвращение

– А вот, смотри, мы ручей проезжаем. Вон там камыш, узкие листья, темные: совсем как по новой моде там, откуда я родом. Знаешь, богатые женщины вдруг полюбили совсем тесные платья из жатого шелка цвета речного тростника… и украшали их вышивкой на тот же манер…

– Я так мало про тебя знаю, а ты мне почти как сестра, – сказала чернокосая девушка. – Говори еще, говори. На север мода идет не меньше года, а то и двух, а с такой мастерицей, как ты – о, я сумею себя показать!

Ястреб кружил над холмами, с земли темный, видел холмы, далеко друг от друга разбросанные рощицы и затерявшуюся среди них повозку, и вряд ли сумел бы понять, пойми он эти слова, кому собирается себя показывать маленькое существо далеко внизу.

В дрожащем от солнца послеполуденном воздухе он давно видел, как повозка подъезжает к нескольким ровно уложенным каменным плитам, но путники заметили их только сейчас. Выцветшие ленточки и флажки поникли, привязанные к кустам, деревянные бусины казались оставшимися с зимы ягодами. Крохотная беседка из светлого песчаника, сбоку на камне выбито полустертое изображение зверя – не то дикая лесная собака, не то лисица – с большими крыльями. Ахэрээну, одна из Опор, воплощение любви и заботы. Странно видеть здесь это очертание, знаком Опор украшают храмы и монастыри.

– Придорожное святилище, – пояснил девушкам один из слуг. – Можно тут дар оставить, можно внутри зажечь палочку.

– Какое-то оно… грустное, – заметила Нээле. – За ними тут не следят?

– Мы, госпожа, едем не той дорогой, чаще выбирают лучшую, но длинную.

– Мы пойдем, – решила Тайлин, подхватила подол и устремилась к святилищу; но за зиму и осень тут, видно, не было никого, и весной трава и кустарник рванулись в рост, почти скрыв тропинку.

Отцепляя шелковые складки от зеленой стражи, Тайлин пару раз прошипела что-то, еще пару раз ойкнула и, наконец, остановилась.

– Трава слишком колкая, я изорву платье, и ты тоже. Нет, не ходи, – на всякий случай покрепче ухватила путницу за локоть, маленькие пальцы оказались на диво цепкими.

– Не пойду, – кротко согласилась вышивальщица, силясь таки освободить руку.

– Госпожа, не стоило бы пренебрегать… – вступил старший из слуг. – Все же вы из Срединных земель, а местные святые и духи, кто вы им? Никто. Хотя, если они добрые, может, не оставят милостью незваную гостью? И все же… Я мог бы вас донести, а другой – вашу подругу.

– И все же – ты помолчал бы, – Тайлин вскинула подбородок. – Мы едем дальше.

Повозка катилась, подпрыгивая на камешках. Птицы все так же высыпали стайками из кустарника в небо, пару раз виднелся бок или хвост сероватой лисицы, пчелы вились над метелками каких-то желтых соцветий.

Тайлин, видно, было немного совестно, что столь легкомысленно пренебрегла долгом путешественника, и потому говорила она теперь о небожителях, создателях и хранителях мира, существах и силах могучих, высших и благожелательных.

В каждом храме Сущего стояла и статуя Иями-Заступницы, его посланницы. Но тут, на севере, храмов Сущего зачастую не было вовсе – только Иями, да более мелкие, множества местных святых и хранителей. Это было понятно – Заступница казалась ближе, чем некто непостижимый, создавший мир и поместивший его на Опоры.

…До того, как Солнечная Птица спустилась на землю, случалось, что люди вызывали гнев одной из Опор и она отворачивалась от живущих. Только Черепаха-Время ни разу не делала этого – трудно и представить, что началось бы тогда. А если прогневаются сразу две Опоры, миру настанет конец, если не вмешается Сущий, даже Заступница тут не поможет.

– Какая же из Опор тебе ближе? Та, в чьем ведении любовь? – спросила Нээле, снова взявшаяся за иглу.

– Вот уж не знаю! Зачем мне думать об этом? Хотя, надеюсь, и любовь от меня не отвернется, – сверкнула белыми зубками Тайлин.

– Ахэрээну… – произнесла Нээле, – Когда-то его для храма вышивала госпожа Каритэ. А я была совсем маленькой и подолгу стояла перед полотном, даже прибегала ночами. Хотела научиться работать так же искусно.

– О, ты разговорилась наконец. И что же, и дальше?

– А ничего. Я почти ничего не знаю про них, – сказала вышивальщица. – Госпожа Каритэ рассказывала иногда о создании мира и том, как он устроен, чтобы мы лучше понимали, как вышивать разные символы. Но больше говорила о том, как менялись изображения за долгие годы и в разных провинциях. Это так странно. А здесь, на севере… – она примолкла, что-то обдумывая, и с улыбкой прибавила: – Так или иначе, мода Срединных земель здесь ценится.

– Как только я устроюсь, позову тебя личной мастерицей, – заверила Тайлин. В городе, где она жила раньше, дела у девушки не заладились, и теперь Тайлин перебиралась на север, к дальней родне. Планы путешественницы были просты – очаровать кого-нибудь побогаче и посимпатичней, и заставить платить за себя. Мыслей о замужестве у нее и не возникало.

– Завидую я твоей легкости, – сказала Нээле, снова вкалывая иглу в пеструю вышивку. – Сама я бы так не могла.

– Неужто не было поклонников у тебя? – недоверчиво спросила черноносая девушка.