Кто придумал снег и другие невероятные истории

– Отправляйся домой и держи язык за зубами, – ответил Грансимар. – Брей людей, лови мух, делай что хочешь, но обо всём, что здесь случилось – молчок.

– Но как же я появлюсь дома, если я погиб? – удивился брадобрей.

– На счёт этого не переживай, – успокоил его Грансимар. – В армии такое сплошь и рядом. Тут половина начальников умерли ещё лет тридцать назад, но всё ещё продолжают командовать… Короче, к утру, чтоб духу твоего здесь не было, Олух Родосский!

Так, не успев толком начаться, закончилась армейская служба Бруда-Друда. Весть о том, что он погиб опередила его приезд, и он прибыл домой в самый разгар своих похорон. Поначалу, некоторые его друзья здорово переполошились, и кое-кто даже выпрыгнул из окна и убежал, но брадобрей сумел убедить остальных, что это действительно он, что он жив и здоров, а в армии просто царит ужасная неразбериха.

– Там все очень нервные, постоянно ходят строем и чуть что начинают орать как полоумные, – жаловался он. – А ещё там плохо кормят. Ноги моей там больше не будет.

Поминки прошли весело, и следующий день, Бруда-Друда вновь начал брить бороды и стричь усы, но, странное дело, эта работа больше не приносила ему никакого удовольствия. Это открытие настолько поразило брадобрея, что он даже немного порезал щеку одного из своих клиентов, чего с ним прежде никогда не случалось. Виной таких перемен в доселе живом и весёлом брадобрее были слова Грансимара, а точнее, города, в которых, он, Олух Родосский, якобы побывал, когда обучался фехтованию.

– Гамбург, Калькутта, Амстердам, Каир, Лондон, Каракас, – точно заклинания бормотал Бруда-Друда, и каждое название ложилось тяжким грузом ему на плечи. Он внезапно понял, что в своей жизни не видел ничего, кроме своего родного Толедо, да и в нём никогда не ходил дальше рыночной площади и улицы, на которой работал, и где располагалась его любимая таверна.

«Как же так? – думал он. – Неужели я так и не увижу этих городов? Неужели я всю жизнь так и буду стоять здесь, брить бороды, стричь усы, а по вечера ловить мух на потеху остальным? Это… это… это же ужасно!..»

Когда он поделился своими мыслями с друзьями, они его не поняли.

– Да чего мы не видели в этих твоих Лондонах и Амстердамах? – сказали они. – Нам и тут хорошо. Зачем куда-то ехать, олух?

– Но разве вам не интересно посмотреть мир? – говорил Бруда-Друда. – Вдруг он совсем другой? Не такой, как у нас? Мне кажется это очень интересно…

– Чепуха! – отвечали друзья. – Неужели ты думаешь, что в Гамбурге нет мух? Да пойми ты, олух, везде всё одно и то же!

Бруда-Друда грустно вздыхал и понимал лишь одно, его друзья совершенно его не понимают. Он становился задумчивым и молчаливым. Вечерами, в таверне, он больше не «подвязывал» мух на потеху товарищам, а хмуро сидел в углу и постепенно, о нём стали поговаривать, что после своей смерти он стал другим человеком…

Так длилось несколько месяцев, пока однажды утром, когда от одной только мысли, что ему снова нужно идти на работу и весь день стричь и брить, у Бруды-Друды одновременно заныли зубы, закружилась голова, и заболел живот. Пошатываясь, он вышел из дома и, то ли по рассеянности, то ли нарочно, повернул не налево, на работу, а направо и уже не останавливался… По пути он продал на городском рынке свои бритвы, купил себе дорожную шляпу, немного еды в дорогу и бодрым шагом покинул Толедо, даже не оглянувшись. Он шел день и ночь, ночуя под открытым небом и питаясь где и как придётся, и два месяца месяц был на пороге дома господина Грансимара. Надменный слуга, открывший ему дверь, хотел было поколотить неряшливого бродягу, осмелившегося просить встрече с его знатным хозяином, но Бруда-Друда был крайне настойчив:

– Передайте, пожалуйста, своему господину, что у меня для него есть весточка от господина Олуха Родосского, – сказал он.

– Господина Грансимара нет сейчас дома, – ответил слуга, презрительно оглядывая его мятый костюм и пыльную шляпу. – Приходи завтра, в это же время и если ты морочишь мне тут голову, то я задам тебе хорошую взбучку, так и знай!

Бруда-Друда ушёл, и весь день бродил по городу. Затем он переночевал под мостом и вновь явился к дому Грансимара. На этот раз слуга был менее брезглив и позволил ему войти внутрь через чёрный ход.

– Жди тут, – сказал он, указывая брадобрею на лавку. – Мой господин сейчас к тебе выйдет.

Грансимар не заставил себя ждать. Он вбежал в прихожую, запер за собой дверь, схватил Бруда-Друда за воротник и начал трясти его как грушу:

– Как ты посмел явиться сюда, наглец?! Кто тебе разрешил?! Разве я не предупреждал тебя?! Нет?!

– Простите меня, господин Грансимар, – смиренно пролепетал брадобрей. – Мне просто некуда больше идти. Вы единственный человек, который может мне помочь.

– Ну, конечно… – презрительно фыркнул Грансимар, отпуская Бруда-Друда и поглаживая вновь отрастающие усы. – Дай ка я угадаю – тебе нужны деньги, верно? Ты хочешь меня шантажировать, да? Негодяй!