КТО РЕПРЕССИРОВАЛ В 30-х БРАТЬЯ БЕРМАНЫ? СТАЛИН? ИЛИ... Том 9.

Ягода: Раскрытие заговора началось с ареста Ольберга в Горьком. Это правильно, что он с 1931 г. был у нас все время на примете. Об этом я докладывал в свое время. После ареста Ольберга одновременно арестовали Гавена, Шемелева и Тарасова и здесь начинается очень интересная история (Ежов. Какого Тарасова? Трусова). Да, Трусова. Все сосредотачивается у Молчанова. Юшков и Валович едут в Горький, арестовывают там Ольберга, Федорова, передают их в Москву. Одновременно здесь в Москве ведется дело Гавена, Шемелева, Трусова и вырисовывается Сафонова и целый ряд других членов троцкистских организаций. Если вы помните, Николай Иванович, здесь чрезвычайно интересная вещь произошла. Ведь Молчанов два раза начинал кончать эти дела, два раза составлял списки, два раза я подписывал эти списки. Два раза с вами говорили об этих списках, два раза их задерживали, считая, что дела далеко не закончены (Ежов. Да, один я вернул вам, а другой запер у себя в несгораемом шкафу и сказал, пусть полежит). Теперь эти все дела виднее, а тогда это не было так хорошо видно».

3 марта 1937 года. Утреннее заседание, глава НКВД Ленинградской области Л.М. Заковский: «Товарищи, вчера мы заслушали доклад т. Ежова о предательстве и измене в аппарате государственной безопасности. Тов Ежов вскрыл причины этого явления, дал анализ тому, что принесло нашей партии очень много горя и нанесло удар по экономике нашей страны. Мы заслушали, я бы сказал, очень невразумительное выступление бывшего нашего наркома внутренних дел т. Ягода, и я думаю, что его выступление пленум ЦК партии удовлетворить никак не может. Во-первых, в выступлении т. Ягоды было много неправильностей, неточностей и, я бы сказал, никакой политики. Неверно, что у Ягоды были связаны руки, и он не мог управлять аппаратом государственной безопасности, (Ягода. Я этого не говорил). Именно это вы говорили (Ягода. Я сказал, что не сконцентрировал в своих руках оперативного руководства). Вы это руководство в своих руках сконцентрировали.

Несмотря на то, что допустим, по белорусскому национальному центру были связи на Украине, связи на другие области, эти связи были оборваны. Оборваны они были потому, что в связи с этим делом возникли определенные трудности, в каждом деле они могут возникнуть. Центральный аппарат во главе с Ягодой отошел в сторону от этого дела и оставил Заковского объяснятся с комиссией ЦК. Ягода наблюдал, выйдет или не выйдет, комиссия разобралась, нашла все в порядке, Ягода тогда нашелся и сказал: «Ну, знаете, у вас замечательное дело, очень хорошо вышло». А связи по полякам в Ленинграде, а материал о Домбале в 1933 г. как о польском шпионе? Почему эти материалы не реализовались? А когда ликвидировалось, допустим, польское контрреволюционное подполье в Белоруссии, приехал тот же самый Сосновский посмотреть, как ликвидируются диверсионные организации, созданные поляками на целом ряде узловых станций железных дорог для взрыва их в начале войны. Сосновский посмотрел, видит, что здесь ничего не поправишь. В Белоруссии кое-какие удары нанесли. Но связи на Украине и в Ленинграде остались нераскрытыми, таким образом, центральный аппарат этот материал зажал, скрыл. Это была работа Сосновского.

Еще одно обстоятельство. Когда Яковлев и Зайдель по делу академиков дали впервые показания на Зиновьева и Каменева, то была такая растерянность в центральном аппарате, как будто бы в аппарате не было агентурных данных для того, чтобы проверить это дело. Чем это объяснить? (Ягода. Растерялись-то вы, Заковский). Растерялся не я, я об этом скажу. Я материалы не скрывал, теряться не от чего. Когда Карев дал показания на Бухарина и вообще на правых, я сообщаю Ягоде, что Карев дал показания на Бухарина. Ягода отвечает: «Какие там показания, какие там у вас правые» (Ягода Неверно! Я считал все время Каменева и Зиновьева виновными в убийстве). Я не знаю, что вы считали, а говорю как было дело. Вы спрашивали: «Какие там правые?» Я ответил: «Бухарин». Тогда вы сказали: «Вечно у вас такие дела». Я должен сказать, что очень убедительные показания давал Карев о контрреволюционной работе правых. У нас в Ленинграде никакой растерянности вообще не было. Когда впервые Пригожий дал показания на Радека, вы тоже растерялись. Не верили? (Ягода. Я потребовал Пригожина в Москву). Кого вы потребовали в Москву? Вы меня потребовали в Москву и сказали: «Что у вас такие жуткие документы?» Документы действительно жуткие, но документы оказались верные. Кто здесь растерялся — он или вы растерялись?