Кто репрессировал в 30-х: Братья Берманы? Сталин? Или...

Поэтому Сталин, внимательно наблюдая за Гитлером и его грозными высказываниями, страховался, искал союзников против Гитлеровской Германии, поэтому-то и был подписан «Пакт о взаимной помощи» между СССР и Францией в Париже 2 мая 1935 года, который был ратифицирован французским парламентом 27 февраля 1936 года. Сталин на этот пакт возлагал большие надежды, поэтому про этот пакт рассказал Говарду и подчеркнул: «Этот пакт является известной преградой для врагов мира».

Это была неизбежная дорога «проб и ошибок», как показали последующие события — этот пакт никакой особой роли не сыграл, но Сталин в этом случае поступал правильно.

Говард: «Если вспыхнет война, то в какой части света она может разразиться раньше? Где грозовые тучи больше всего сгустились — на Востоке или на Западе?»

Сталин: «Пока наибольшую активность проявляет дальневосточный очаг опасности. Возможно, однако, что центр этой опасности переместится в Европу. Об этом говорит хотя бы недавнее интервью господина Гитлера, данное им одной французской газете. В этом интервью Гитлер как будто пытается говорить миролюбивые вещи, но это своё "миролюбие" он так густо пересыпает угрозами по отношению к Франции и Советскому Союзу, что от "миролюбия" ничего не остается».

Через 6 дней после этого интервью — 7 марта 1936 года германские войска вошли в Рейнскую область и присоединили её к Германии. Западные лидеры формально, на словах осудили Гитлера, но никаких реальных мер против него не приняли, ждали — когда он ещё больше окрепнет, усилиться и реализует свою старую убежденность — пойдет на Восток, на Польшу, Чехию и СССР.

Логично, что в СССР тема заговора и шпиономании после этого приобрела ещё большую остроту, к тому же принадлежность к коммунистической партии вовсе не была гарантией от предательства, все ещё хорошо помнили политическую «гибкость» самого Ленина — недавний заразительный пример его сотрудничества с Германией против России во время Первой мировой войны. А по убеждению многих старых ленинцев — Сталин предал революцию и узурпировал всю власть, так что повод и оправдание были весомые. Сталин прекрасно помнил 1917 год, все примененные тогда вначале масонами, а затем марксистами-террористами методы и приемы (книга №5 этой серии) для захвата власти, и повторения 1917 года сейчас точно пытался избежать. И чтобы очередные темные типы не проникали в СССР в запломбированных вагонах или через карельские леса с финскими проводниками, — 9 марта 1936 года Политбюро ЦК ВКП(б) в срочном порядке издал постановление «О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов», которое предусматривает меры по повышению бдительности и усложнению въезда, проникновения в СССР политэмигрантов и иностранных граждан, плюс к этому была создана комиссия для чистки от подозрительных лиц подведомственных СССР международных организаций.

И понятно желание Сталина в этой ситуации срочно навести порядок внутри страны, избавиться от различных подозрительных и ненадежных лиц в руководящей партии и в различных структурах власти, и тем более от заговорщиков-троцкистов. К концу марта 1936 года органами НКВД было арестовано 508 троцкистов.

Пока ещё не арестованный Гершель Ягода панически метался в поисках ответа на вопросы — что делать, чтобы не разоблачили? Как этот смертельный разоблачительный процесс следствия остановить или изменить его направление? И начал мудрёно «маневрировать» — изобразив рьяную работу, Ягода попытался перехватить инициативу и 25 марта в докладной записке на имя Сталина предложил 308 избранных им троцкистов отправить в отдаленные лагеря, а "причастных к террору" троцкистов он предлагал расстрелять. При этом Ягода явно надеялся, что это он будет решать «причастен» или нет, и это его сотрудники будут выбивать из арестованных причастность. Таким незамысловатым способом Ягода пытался выслать подальше тех троцкистов, которые много знали и могли выдать многих, от которых «дорожка» неизбежно привела бы к нему.

С учётом арестованных в 1935 году большого количества троцкистов и теперь у Сталина должен был возникнуть закономерный вопрос: «А сколько их ещё — неразоблаченных троцкистов есть в различных советских ведомствах и организациях?» И в этом ракурсе на готовящуюся с 1934 года Конституцию Сталин посмотрел с другой стороны — как на дополнительный инструмент «чистки», как на метлу или на грабли, выгребающие нерадивых руководителей различных уровней. И в том же интервью с Роем Говардом Сталин произнес необычные, угрожающие кому-то слова:

«Как уже было объявлено, по новой Конституции выборы будут всеобщими, равными, прямыми и тайными. Построил ли ты или не построил хорошую школу? Улучшил ли ты жилищные условия? Помог ли ты сделать наш труд более эффективным, а нашу жизнь более культурной? Не бюрократ ли ты? Таковы будут критерии, с которыми миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычеркивая их из списков, выдвигая лучших.