Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 2

Глядя на тонкое и вдохновлённое лицо девушки, Тимур и сам проникся на короткое время большой любовью к классике. Хотя, на самом деле, парень больше уважал рок. Но, надо было соответствовать моменту. А когда Шурик запел русские романсы, молодая учительница вдруг оглянулась, нашла взглядом прапорщика, улыбнулась и кивнула головой. А у менее молодого интеллигентного человека в этот момент тут же появилось острое желание, не смотря на свою музыкальную глухоту, всё же научиться играть на гитаре и петь романсы.

Тимур так замечтался под музыкальные произведения, что не сразу заметил, как его окликают те самые двое старшеклассников-хулиганов. Прапорщик аккуратно отошёл, махнул парням в сторону пилорамы и удалился вместе с ними от импровизированной концертной площадки. Парни были дети военных, всю жизнь мотавшихся по гарнизонам, поэтому хорошо знали, что на гражданке «можно Машку за ляжку», а в армии — «разрешите», и с ходу начали:

— Товарищ прапорщик, разрешите с вами поговорить?

Кантемиров сухо ответил:

— Так, пацаны, давай без «вы» и по имени. У меня тоже к вам обоим базар имеется.

Молодые люди представились друг другу. Парней звали Саня и Андрей, Саня Безбородов оказался сыном начальника госпиталя, а Андрей Паклин — сын старшины этого же военно-медицинского учреждения. Начал говорить Александр, как сын старшего по званию:

— Тимур, тут такое дело. С неделю назад мы с пацанами вчетвером шли домой из школы и сократили путь через дворы в районе площади Единства, чтобы выйти к трамвайной остановке. Шли быстро и негромко говорили между собой. И в одном из дворов у детской площадки нам преградили путь семь-восемь немецких парней. Примерно нашего возраста и чуть постарше. Один из них был только лет двадцати и с татуировками. Эти парни пили пиво, что-то говорили между собой и смеялись. Мы не хотели ввязываться, но эти пацаны поняли, что мы русские и повели себя агрессивно: стали хватать за одежду, кричать и ругаться. Была быстрая драка, но их было больше, и они были старше. Силы были неравны, нам пришлось убежать. Досталось нам прилично, одежду порвали, «фонарей» наставили.

— Ну, ни хрена себе! Вот тебе и дружба-фройндшафт, — прервал и искренне удивился Тимур. Андрей только усмехнулся. Саня продолжил свой доклад:

— На следующий день мы с пацанами решили провести акцию возмездия. Заранее направили пацанят в тот двор на разведку. Те проверили и доложили, что эта компания сидят в том же дворе и пиво пьют. Мы разделились на две группы по семь человек, и зашли с двух сторон. В школе есть один пацан, восьмиклассник, раньше боксом занимался, так он двоих с ходу уложил. Мы их месили минут десять, после чего разбежались в разные стороны и встретились потом у полка связи.

Безбородов немного помолчал, вздохнул и посмотрел на Тимура:

— А вчера у школы к нам подошёл тот немец с татуировками и назначил нам стрелку в пятницу за кирхой на поляне у Пионер-плаце. Сказал, чтобы мы все приходили в 18.00, иначе немцы будут нас ловить по одиночке и жёстко мстить. Этот немец хорошо по-русски говорит, вроде у него бабушка русская была.

Старшеклассник опять замолчал. А молодой человек на тот момент забыл и про свой полигон, и про классическую музыку и даже немного подзабыл про Дарью Михайловну. Для Тимура прозвучала до боли родная и немного подзабытая поселковская тема про свой район, про махач и про «наших бьют». Воспоминания оказались на уровне инстинкта…

Внешне пацаны-старшеклассники не отличались от своих сверстников-немцев: те же причёски, те же потёртые джинсы, те же кроссовки или туфли, да и слушали все одну и ту же музыку. Правда, по немецким законам лицам до восемнадцати лет можно было находиться на улицах только до 23.00. Отношения между русскими и немцами в реальности и повседневной жизни были не совсем гладкими.

И если в отдалённых от крупных немецких городов небольших русских гарнизонах и военных городках советские военнослужащие редко сталкивались с недружелюбным отношением, или вообще не сталкивались, как например, в деревеньках Помсен и Оттервиш, где Тимура все знали; то в крупных городах эта проблема стояла остро. Часто в магазинах или в общественном транспорте можно было услышать шипящее «русишь швайн», когда немцы слышали русскую речь. И почему-то, в основном от пожилых немцев или от молодёжи. Немцы среднего возраста были к нам более-менее лояльны. Но, о драках среди молодёжи прапорщик слышал впервые. И вдруг Андрей продолжил:

— Тимур, а теперь главное. Они знают про тебя. Знают, что это ты вырубил уголовников у вокзала. Тот немец там так и сказал – Offizier aus Schiesplatz (офицер с полигона). Только они тебя Васей называют и хотят, чтобы ты тоже пришёл с нами.

Тимур от неожиданности присел на бревно у пилорамы и посмотрел на парней:

— Откуда они могли узнать про меня?

Парни заговорили наперебой:

— Да мы сами только сегодня убедились, что это ты, когда увидели кулаки в бинтах боксерских и руку марлей забинтованную. Может быть, раньше с ними махался?

Боксёр задумался, прикинул что-то про себя и сказал твёрдо: