Кто сказал: "Война"? (СИ)

Длинная, слишком длинная и напыщенная речь для усталого и пьяного мальчишки. Спорить с ним не хотелось.

— Хорошо. Если станешь чемпионом, я тоже потребую у форума такой привилегии для тебя. А то без меча ты мне дом спалишь. И хорошо, если ламповым маслом, а не всетворящим пламенем.

Айсинар засмеялся, а Гайяри вдруг смутился, испугался даже.

— Я не хотел, само вышло. Больше никогда не буду, честно! Даже пытаться…

Вот этого Айсинар не ожидал. Конечно, Гайи попытается! Да это и невозможно, чтобы такой, как он, без боя отказался от дара. Но Айсинара волновало другое: неужели, чтобы не изменять себе, Гайяри должен лгать ему? Скрывать, умалчивать и выкручиваться?

— Ты что? Испугался, что я тебя в Серый замок отошлю?

Гайи глянул снизу вверх, пьяно и совсем по-детски.

— Не отошлешь?

— Выдумал тоже… нет, конечно. Никуда не отошлю и никому не отдам.

— Это хорошо… — он откинулся на стену и закрыл глаза, — Тогда я пойду домой… сейчас отдохну немного, и пойду.

— И не сметь тебе приказывать, да, я помню.

Пока Айсинар повторял эту фразу, Гайи уже уснул.

*9*

Спешить к началу игр отцу-избраннику Высокого форума не пристало — без его ритуального позволения все равно не начнут. И с теперешней его свитой особо не разгонишься: после того случая с покушением форум возмутился не на шутку, потребовал охраны для избранника, и ремесленные гильдии все как один поддержали. Айсинар пытался доказать, что покушения никакого не было, скорее шпионаж. Или просто дерзость — кому-то, например, побахвалиться захотелось, что зайдет в дом патриарха и сумеет выйти. Но отец-каратель ответил точно так же, как до него Гайяри:

— Всем орбинитам пора от стыда умереть! В их избранника всякое дикарское отребье ножами бросает, а нам даже повесить за это некого. Нет уж, славнейший, с этого дня получишь круглосуточную охрану — и точка. Раньше такого в Орбине не водилось, но времена меняются, ничего не поделаешь.

Вот и приходится теперь передвигаться по улицам черепашьим шагом, зато с охраной и большой помпой.

Но сегодня Айсинара подгоняло не простое нетерпение, а настоящий азарт игрока: финалист, этот выскочка-бергот, телохранитель посла Ивреса, успел стать чуть ли не самой известной личностью в городе. Даже десятилетний сын Айсинара, и тот спрашивал, правда ли, что воин-северянин может одолеть первородного.

— Нет, конечно! Никто не может побить орбинита, — ответил Айсинар. — Мы — истинные творения Свободы, а они — только похожие на нас животные.

И даже посмеялся.

И со светлым принцем Ивресом просто шутил… Тот все прятался, ни на одно приглашение не отозвался, а перед финальным боем сам попросил встречи. Явился такой же напыщенный, как в день приезда, и сразу спорить. Мой боец, мол, красотой, конечно, не блещет, ну так Тени и не положено. Но зато всех ваших заставил по песку ползать: доходчиво показал, что зря вы, орбиниты, пренебрегаете нами, берготами. На что Айсинар ответил:

— Твой боец орбинита-то еще и не видел. Вот увидит, побьет, тогда можно и хвалиться.

А Иврес сразу и подсуетился, на слове поймал:

— Если побьет, — говорит, — что мне даль славнейший избранник? Если мой Жуар победит твой златокудрый друг?

Этот варвар победит Гайяри?! Смешно же. Конечно, Айсинар счел все за шутку и обещал, так уж и быть, отменить торговые пошлины на берготские товары, если Жуар-Тень справится с Гайи.

Но постепенно сам начал думать: а вдруг? И не получится ли тогда, что избранник Форума шутя сдает интересы государства? Все ж таки глупо вышло… Хорошо, Гайяри не знает. Незачем ему перед боем еще и дипломатией голову забивать. Его дело победить — и все.

А он победит, иначе просто быть не может. Так что пусть игры быстрее начнутся — с этой мыслью Айсинар и прибыл на арену. Бросил повод одному из карателей сопровождения, а сам поднялся на трибуну.

Финальный поединок на боевом оружии — апогей весенних игр во славу Творящих — и без того собирал чуть не весь Орбин, а в этот раз Большая арена просто кипела: торговцы и мастеровые все выше задирали ставки, а завсегдатаи задних трибун, которым ставить было нечего, в полный голос пророчили победу берготскому варвару. Даже обычно уверенные в исходе боя славнейшие не отставали от простолюдинов: шумели, спорили и, кажется, даже хвалили чужака. Если вспомнить, что последний раз боец-орбинит в оружном поединке терпел поражение лет пятнадцать назад, стоило ли удивляться таким страстям?

— … говорят, что он — не простой мастер, варвары не почитают запрет на колдовство, — наклонившись к Вейзу, гудел басом Майрел Гор. — Отозвал бы ты мальчишку, славнейший, пока не поздно. Звание чемпиона вернуть можно, а вот руку или голову…

Геленн Вейз не дослушал, прервал с усмешкой:

— Потомок Объединителя, отступивший перед дикарем? Нет, славнейший Гор, не при моей жизни.