Кто служил в армии, в цирке не смеётся

— Что ж. Дагестанский народ, в принципе, нормальный. Я тут живу уже давно, знаю их обычаи и традиции и с ними можно рядом жить, дружить и вообще общаться. Единственно, здесь молодёжь дикая. Для того чтобы тебя признали за нормального дагестанца, джигита в хреновом смысле слова, ты должен это доказать перед другими. Наехать на кого-то из своих не получится, потому что кавказские законы очень суровые и крепкие родственные узы не позволяют таких вольностей. А вот подмять под себя чужака, такого как ты одинокого — это да. Так что ты с гробом всё сделал правильно. В доме погибшего тебе бы худо не сделали. Законы гостеприимства здесь, в сельской местности, ещё сильны. Но вот молодняк сельский, какую-нибудь подляну исподтишка мог бы. Да и ещё непонятно как сам процесс похорон пошёл бы… В какую сторону качнулся бы. Вполне возможно и в хреновую для тебя. Так что всё-таки правильно сделал. В Махачкалу на московский поезд мы уже не успеваем, а вот в Грозный нормально. Как у тебя по деньгам?

— Парни, всё сладилось нормально. В Грозном сразу взял билет и уже через двадцать минут ехал в поезде. Дома отдохнул недельку. В нашем военкомате поставил «прибыл — убыл» и вот я тут. Командиру доложил совершенно другое… Типа: всё нормально. Так что договоримся сразу: про то, что я рассказал — Молчок. Ну его на хрен, мне того случая выше крыши хватило.

Мы выпили, закусили и тут я не выдержал:

— Андрей, раз ты тут так откровенно рассказал, то расскажи, что хоть произошло в Узбекистане с тобой. А то слухи тут такие бродят невероятные… И якобы ты цинковый гроб где-то вскрывал непонятно для чего… Да…, говорят ещё, что после того как вскрыл гроб, в теле бойца обнаружили пулевые ранения и кучу иголок… Вообще, фигня какая-то. Но ведь откуда-то эти слухи появились? Не на голом месте. И все знают, что по тому поводу прокуратура к тебе приезжала разбираться. Как хоть там всё было?

Кучеренко лениво ковырнул кусок колбасы и машинально зажевал её. Видно, что ему не особо хочется не только рассказывать, но и вспоминать. Поэтому, чтобы немного его расслабить, я азартно хлопнул в ладоши и провозгласил:

— А ну давай ещё по одной…, — и ухватился за бутылку. Андрею налил побольше, но тот даже и не заметил. Намахнул рюмку и продышавшись, кивнул головой.

— Ладно. Расскажу, но тоже особо не болтайте и мотайте на ус. А то вдруг самим придётся в этой кутерьме оказаться.

— Ты, Паша, недавно к нам в полк пришёл, — обратился он к Паше Белоусову, которого перевели с другого полка к нам, — поэтому начну с самого начала. Вон, у Бори, в третьем дивизионе служил узбек поваром…

— Погоди, — остановил я Андрея, — я про узбека Паше несколько слов скажу. Узбек этот служил во взводе управления дивизиона. Был поваром, готовил нормально. По крайней мере в лагерях вкусно нас кормил. Служил тоже нормально, ничем не выделялся. А тут подходит его дембель. Завтра его партия уезжает на самолёт, а сегодня вечером он одевает дембельскую парадку. Идёт в солдатскую чайную и там вешается на железной решётке. Ни записки, ничего… Чего повесился — непонятно? Вот теперь, Андрей, рассказывай дальше.

Андрей закурил сигарету и, щурясь от синего сигаретного дыма, продолжил рассказ:

— Все какие положено действия с ним сделали. И в подвале, за трое суток, под штабом немцы спаяли из цинка гроб, наши сколотили там же ящик, куда этот гроб поместили. Заколотили, опечатали сургучной печатью и командир полка ткнул пальцем в меня:

— Прапорщик Кучеренко поедет.

А мне что? Я готов. После того как отвезу, решил домой сгонять — отдохнуть несколько дней. В чемодан «Гросс Германия» подарки уложил для родных. Выделили машину от полка и повезли меня с ящиком во Франкфурт на Одере. Там, такие грузы оформляют и отправляют от пересыльного пункта.

Там тоже всё отработано и только переночевал, а утром на их машине меня с ящиком повезли на вокзал. Сгрузили в багажном отделении и стали оформлять. И вот тут возникли первые, крупные проблемы. Наш ящик весит больше трёхсот килограмм. А по норме нужно не более двухсот пятидесяти. И немцы упёрлись рогом и ни в какую.

— Nein…, Nein…, — и ни как. Как только их не уговаривали. Нет и всё.

Ёкалы манэ…, — приезжаю обратно на пересылку и к начальнику, — товарищ подполковник, что делать?

Сидели, репу чесали и додумались лишь до одного решения. Ящик под цинковый гроб у нас действительно оказался большой и решили его перебрать, доски подрезать и выкинуть оттуда опилки. Создали комиссию из нескольких человек. В её присутствии взломали сургучные печати и раздолбали ящик. После чего был по этому факту составлен акт. Все расписались, печать шлёпнули. Мне выделили толковых солдат и за сутки мы заново собрали ящик под гроб. Заколотили, новую сургучную печать и новый акт. Свои экземпляры я забрал и бросил в чемодан. И на следующий день, с замом начальника пересылки, вновь покатили на вокзал. Ставим ящик на весы. БЛИНННННН!!!! Снова перевес, но уже на двадцать пять килограмм. Немцы опять упёрлись. Но начальник приказал своему заму — Что хочешь делай, но сегодня груз должен быть отправлен.