Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Вернулся обратно в полк. Доложил командиру, что всё нормально. И постарался забыть эту командировку, как кошмарный сон. Забыл довольно быстро, но уже через два месяца она напомнила о себе и напомнила очень херово.

Меня из парка вызвали в кабинет командира полка. Захожу, ни о чём таком не беспокоюсь. Докладываю мрачному командиру о прибытие и командир сразу же указывает на незнакомого подполковника. Вот, мол, военный прокурор и он хочет задать тебе несколько вопросов. Отвечать честно и не юлить.

Я сморщил рожу в недоумение, не чувствуя за собой совершенно никаких грехов и в готовности вылупился на прокурорского. А тот таким елейным голосом задаёт простенький вопрос, от которого я тут же впадаю в ступор.

— Товарищ прапорщик, доложите — Что вы делали с трупом рядового Заксенбаева, который вы возили на его Родину?

У меня челюсть отвалилась от такого вопроса:

— Как что? Ничего, товарищ подполковник…

— Хорошо, товарищ прапорщик… Вот вам акт медицинского освидетельствования, когда его клали в гроб. Никаких повреждений тела. А вот бумага из республиканского МВД Узбекистана. Почитайте и только внимательно почитайте.

Беру бумагу и читаю. И глаза лезут на лоб. Акт эксгумации тела рядового Заксенбаева. И в ней написано, что по просьбе родственников была проведена эксгумация и в ходе осмотра тела умершего на нём было обнаружено три пулевых отверстия и большое количество швейных иголок в желудке.

И вторая бумага. Что в ходе проведённого расследования выяснено следующее. Между отцом погибшего и сопровождающего тело возник конфликт, в результате чего отец погибшего попытался убить прапорщика, но тот сумел скрыться. Причины конфликта выяснить не сумели, так как через два дня сам отец был убит неизвестными.

Прочитав всё это, я только и развёл молча руками.

Прокурорский тоже молчал, но многозначительно помахивал бумагой из Узбекистана в воздухе, как бы говоря — Но вот он — ДОКУМЕНТ…

И мне пришлось говорить. Говорил долго, сбивчиво, не последовательно, но когда дошёл до места, где рассказал правду отцу о гибели сына, командир закатил глаза под лоб и трагично прошептал:

— О mein got… — и тут же констатировал, как будто припечатал, — Прапорщик, какой ты дурак…

Когда закончил свой печальный рассказ, прокурорский в удивлении лупал на меня глазами, а командир был в прострации от вполне возможно могущего быть ещё одного трупа, который повис бы на полку ещё одной «палкой». Но, слава богу, трупа лишнего нет, но зато есть другие неприятности, которые опять же «чёрной палкой» могут быть повешены на полк при подведении итогов за год. А прокурорскому было «до лампочки» — убили бы меня там или не убили? Будет лишняя «палка» на полку или не будет — он делал свою работу. Поэтому крякнул и приступил к делу.

— Прапорщик, всё это лирика, а нам с тобой нужна физика. Вот и начнём с азов. Вопрос первый — Ты гроб скрывал?

— Так точно, — обрадовался я, — вскрывал…

От падения на пол командира полка спасла особая конструкция кресла и он остался в нём, с немым кричащим вопросом в глазах — ЗАЧЕМ?

Этот же вопрос задал не меньше удивлённый прокурорский, только констатирующее уточнил:

— Он же опечатан был…

— Так он же тяжёлый был и я всё оттуда лишнее повыкидывал. — Я удивлённо смотрел на непонятную реакцию офицеров, непонимающих таких простых вещей. Поэтом счёл нужным уточнить, — и доски тоже выкинул.

— Какие доски в цинковом гробу? — Чуть не простонал командир полка.

— А…, так я ж цинковый гроб не скрывал, а только деревянный ящик, в котором он был. Немцы в багажном отделении не принимали по весу. Вот и пришлось на пересыльном пункте ящик переколачивать и заново сургучные печати ставить.

— Кучеренко…, — возмущённо взревел командир, — так ты с толком и по порядку рассказывай. Меня тут чуть кондрашка не хватила.

— Так я и рассказываю…, — дальше я всё по порядку рассказал, что происходило на пересылке.

— А акты…, акты у тебя сохранились? — Вкрадчиво спросил прокурорский.

— Так точно. Я их как в чемодан положил, так они там в общаге и валяются.

— Иди, неси их сюда. Принесёшь, считай отмазался. Нету их, — прокурорский приподнял письмо из Узбекистанского МВД, — козлом отпущения станешь… Сколько времени надо?

Я пулей выскочил из штаба и помчался в общагу, а на половине пути внезапно остановился, как будто наткнулся на столб и обильно покрылся потом.

— Ёкалы манэ, я ж тот, порубленный чемодан, ещё в Союзе выкинул с остатками сервиза «Мадонна» и с другим хламом и наверно с бумагами тоже. Ёкалы манэ…