Кто служил в армии, в цирке не смеётся

К общаге я уже брёл и брёл чисто на автомате. Зашёл в комнату и для очистки совести вытащил из-под кровати запылённый чемодан, купленный в Союзе взамен поруганного. Конечно, там никаких актов не было. Залез на всякий случай в свою тумбочку, переворошил кучу ненужных и уже забытых там вещей и тоже ничего не обнаружил. Спешить и идти в кабинет командира уже не было смысла, поэтому я горестно уселся на кровати и завалился спиной на стену. Правда, сразу же стал ёрзать спиной, наткнувшись на полевую сумку, пытаясь устроиться поудобнее. Потом отодвинулся и уже более осмысленным взглядом поглядел на коричневую командирскую сумку. Вряд ли документы там были, но для очистки совести надо поглядеть. Тем более, что это было последнее место, где они могли быть.

ОНИ БЫЛИ ТАМ. Помятые и пожамканые блокнотом по арт стрелковой подготовке, в каких-то непонятно-весёлых жирных пятнах, почему-то пахнувшие селёдкой. И когда, а главное зачем я их туда засунул — хоть убей меня, не помню. Вот Акт на вскрытие ящика, вот Акт на запечатывание, вот Акт из военкомата на вскрытие ящика и цинкового гроба, в котором чётко и ясно прописано — повреждения отсутствуют.

— УРААААААааааааа, — торжествующий вопль русского воина потряс старое здание, наверно последний раз слышавшее этот рёв при взятии города русскими. Как бежал в штаб, я не помнил и это хорошо. Вид бегущего прапорщика вызывает только удивление и понимающую улыбку. А вот вид бегущего полковника может вызвать и панику.

— Ну что ж, — прокурорский скептически осмотрел бумаги и если в кабинете никого бы не было, может быть даже и понюхал эти пожамканые листочки, имеющие жалкий вид, — это хорошо, что ты не использовал их дальше. Вид у них, конечно, ещё тот, но печати и подписи на месте и содержание тоже чётко читается. Ну, а теперь, прапорщик, садись и мы начнём с тобой работать.

И работали со мной, парни, четыре часа. Если…, когда-нибудь и мечтал стать следователем, то эта мечта была напрочь убита. За четыре часа он задал мне кучу вопросов со всех сторон, при этом исписал такую же кучу бумаги. Как у него рука не отвалилась — не пойму. Я потом перечитывал всё им написанное сорок минут, благо у него подчерк был чёткий. Ну и подписи свои ставил.

Кучеренко замолчал и слегка задумался, забыв о нас, а мы сгораемые любопытством начали его теребить:

— Дальше…, дальше то что?

— Дальше? А дальше всё…, — товарищ засмеялся, глянув на наши вытянутые рожи. Мы-то предвкушали продолжения, а тут на самом интересном месте — Конец…

Андрей не спеша разлил водку по рюмкам, слегка подправил порядком уже разорённый стол, подрезал колбаски и потом смиловистился:

— Ладно, ладно, расскажу концовку. Правда, извините за каламбур, всей правды я не знаю и приходится домысливать. Но думаю, что так всё и было, потому что мне кое-кто и кое-какие подробности по секрету со штаба рассказали.

Мы выпили и, закусив Кучеренко откинувшись на спинку стула, продолжил рассказ.

Прокурорский тогда уехал и всё. Больше меня никто не тревожил, только командир, как встретит где меня, то молча грозил кулаком, ну а я в ответ корчил рожу и пожимал плечами. А месяца через два, оказался я в одной компании с офицером штаба и тот по пьяни мне разболтал некоторые подробности. Так, например — Почему повесился боец, да накануне отправки. Оказывается, особисты плотно с земляками поработали и выяснили, что до армии повесившийся повар гулял с местной девушкой, которая была из семьи, враждовавшей с его семьёй. Что там у них между семействами в прошлом произошло — неизвестно. Но враждовали не хило. И каждая семья имела неплохие подвязки во властных структурах. Так сказать — существовало определённое равновесие. Ну и как водится перед самой отправкой в армию боец её шпокнул. Он уехал служить в Германию, а она оказалась с пузом. Ну и та семья поклялась, как только он вернётся — они его то во… И каждый день, какой-нибудь член семьи, по очереди писал ему письмо, мол — лучше не возвращайся сюда, а то грохнем. Лучше сразу вешайся. Ну вот в течение всей службы они его и точили. И он повесился. А тут я рассказал отцу всю правду. Нервы у него сдали, вот он меня чуть не порубал, а потом пошёл к враждебной семье и объявил им кровную месть. А те его опередили и грохнули на следующий день.

Полтора месяца назад пришла с Узбекского МВД повторная бумага. Мне её не давали читать, но тот же офицер в двух словах рассказал её содержание. Но я не хера не понял, кроме одного, что с меня всё снято. Короче, они там сами провели своё внутреннее расследование насчёт пулевых следов и иголок в желудке. Оказывается, вся эта экспертиза был сфабрикована для того, чтобы всё это использовать против враждебной семьи и тот сотрудник, кто сфабриковал, уже под уголовным делом. Вот такая ерунда. Поэтому я так напрягся, когда меня в Дагестан послали. Так что, парни, рассказать я вам рассказал, а выводы делайте сами.

* * *