Кто служил в армии, в цирке не смеётся

— Так, угол подъёма ствола на глаз около 20 градусов, а максимальная дальность полёта снаряда 13300 метров, значит снаряд улетел где-то на шесть километров. И ствол смотрит на город…, — Гецман отчаянно заскучал, представляя, куда мог залететь снаряд и что натворить, — это ж как раз по домам Вторчермета… Точно мне майором не быть… Так капитаном на гражданку и уйду. Но всё надо заканчивать красиво.

— Товарищи… товарищи, давайте заканчиваем и переходим к следующему орудию, — секретари озадаченно замолчали, повернувшись к офицеру, а Ельцин удивлённо спросил.

— А что занятие разве продолжится?

— Да, мы ещё не до конца отработали вопросы данного занятия. Вашему вниманию предлагается 120 миллиметровый миномёт. Он предназначен…, — спокойный и уверенный тон капитана подчинил себе людей, которые могли в бараний рог свернуть чины и побольше, чем капитан и они послушно пошли к миномёту. Через пять минут Гецман закончил занятие, поблагодарил слушателей за дисциплинированность и передал на следующую учебную точку офицеру-мотострелку.

А сам снова ринулся к пушке и маховичком прицела за пару секунд выгнал продольный уровень на середину, тем самым определив прицел, соответствующий углу возвышения ствола. По компасу прикинул направление и снова затосковал. Была минимальная надежда, что всё-таки куда-нибудь, но только не по домам. Но нет: прицел и направление показывали на городские кварталы Свердловска.

Из небольшого леска, скрывающего здания учебного центра вырвалась фигура ответственного за секретарей генерала и отчаянно ринулась в сторону учебной точки артиллеристов. Полы шинели вились вокруг ног бегущего через поле начальника, мешали ему, но он летел изо всех сил, переживая за вверенных ему партийных боссов, а ещё больше за свою карьеру.

— Капитан, что тут случилось? — Гецман, смирившись с предстоящей участью козла отпущения, безразлично, несколькими предложениями обрисовал происшедшее и спокойно выслушал возмущённый рёв генерала.

— Капитан, тебе звиздец… Кто додумался положить вместо учебного снаряда боевой? Какой дурак? Что ты плечиками пожимаешь? — Но поняв, что офицер смирился со своей судьбой и ему до одного места начальственный рёв, развернулся и помчался на учебную точку мотострелков. Гецман достал сигареты и закурил, наблюдая, как генерал виновато что-то объяснял Ельцину, оправдывался и ни как не мог понять, почему от него, как от назойливой мухи, отмахивался первый секретарь обкома партии, который в случаи войны был бы членом военного совета округа.

Через час, пройдя все учебные точки, высокопоставленные участники сборов опять вернулись к 76 миллиметровой пушке. Снова появился коньяк, водка, женщина с подносом полным бутербродов. В свой тесный кружок затащили капитана Гецман и Ельцин щедрой струёй налил ему в стакан водки. Выпили. Тут же крутился, непонятно откуда появившийся фотограф, и секретари охотно фотографировались на фоне пушки. А, выпив ещё по сто грамм, охотно разлеглись на земле в тех позах, в которых они оказались после выстрела. Опять фотографировались. Тут же суетился и генерал, радостный от того, что все его подопечные отделались в принципе ушибами и лёгким испугом и всё это воспринимали как весёлое, военное приключение. А значит, карьере генерала ничего не грозит. Приняв на грудь ещё по сто грамм, секретари щёлкнулись на групповое фото, а потом дружно пригласили сфотографироваться вместе с капитаном. Хотя на душе «скребли кошки», Гецман натужено улыбался, шутил, выпивал вместе со всеми и даже позабавился, когда перед тем как сфотографироваться даже произошла некая борьба между партийцами за право стоять рядом с капитаном. Ельцин, как хозяин принимающей области нерушимой глыбой стоял справа от Гецмана, а слева от офицера, толкаясь и отталкивая друг друга, пытались занять место другие. Но и это фотографирование закончилось, секретари пожав руку руководителю учебной точки, потянулись в сторону автобуса. Сели и уехали. И как только автобус скрылся за соснами, из-за всех кустов, углов и бугров полезло начальство всех рангов. Непонятно откуда вывернулись УАЗики, чёрные «Волги» и учебная точка артиллеристов заполнилась лампасами и чинами в каракулевых папахах, в толпе которых сиротливо затерялись шапки Гецмана и майора Сойкина. Тут же начался разбор полётов.