Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Комбат попросил всё это показать и когда Юзбашев показал и изобразил…

* * *

… В лесу, на перекрёстке было тихо, мокро и даже немного теплей, чем на опушке. Матвеев огорчённо покрутился на маленьком перекрёстке сошедших вместе лесных дорог, порыскал по мокрым кустам и остановился около мелкого окопчика, вырытого в глубине кустов. Постоял, о чём-то думая, после чего решительно встряхнул головой.

— Юзбашев, остаёшься здесь, а я пойду в расчёт. Ты ещё салага, поэтому и стой здесь. Я год назад такой же как ты был. Так что всё по справедливости. Если «Отбой» будет — я за тобой прибегу. А так смотри — не дай бог кого пропустишь. Геворгян тогда нас обоих убьёт. — Снял с себя гранатомёт и отдал его напарнику.

Матвеев улетучился и Юзбашев остался один. Свой автомат он повесил за спину, а гранатомёт повесил на плечо и стал мерно вышагивать по перекрёстку. Сначала вроде бы от ходьбы согрелся, но песок хоть и был дождём уплотнён, всё равно ноги проваливались и через полчаса солдат уже выбился из сил. Он остановился на середине дорог и замер, пытаясь сохранить тепло, но в условиях Германии и такой погоды это было невозможно. Постепенно, незаметно для самого солдата, его тело начало самостоятельно принимать позу, при которой потеря тепла сводилась к минимуму или как она называлась в армии — Зимняя стойка.

Голова втянута в плечи, туловище слегка согнуто и подано вперёд, руки слегка растопырены в стороны, ладонь в левой рукавице зажата в кулак, а сама рукавица из-за этого опущена ещё ниже, визуально превращая обыкновенную человеческую руку в обезьянью, где кончики пальцев достают до колен. А вот правая рукавица была во время учений порвана. Точнее, внутренняя часть рукавицы была практически оторвана, поэтому правая ладонь была сжата в кулак, где и находилась оторванная часть рукавицы. Живот ещё больше втянулся, отчего ремень ослаб и штык-нож с подсумком и магазинами съехали к яйцам. Там же болталась и грязная сумка с противогазом. Комизма фигуре добавлял здоровенный гранатомёт, который был чуть меньше самого Юзбашева. Синие губы и крупная мутно-зелёная сопля на горбатом носу довершала картину. И чем быстрее уходило тепло, тем больше трансформировалось тело в Зимней стойке.

Молодой солдат так глубоко ушёл в себя, в борьбу с потерей тепла, что чёрную, начальственную «Волгу», которая вывернула из-за изгиба лесной дороги, заметил тогда, когда до неё осталось метров десять.

Солдат, как робот, поднял правую руку, разжал кулак и оторванная внутренняя часть рукавицы красиво отвалилась, выставив на обозрение генерала замаранную ладонь. Юзбашев хотел махнуть рукой, обозначая сигнал «Стой!», но он уже настолько замёрз, что лишь грязный указательный палец беспомощно согнулся и застыл в полусогнутым положении.

Бампер автомобиля чуть ли не воткнулся в ноги солдата и Юзбашев медленно перевёл взгляд с капота «Волги» на высунувшегося из боковой двери генерала и не думая, почти на автомате, произнёс:

— Старший лейтенант Геворгян приказал никого не пропускать.

— Понятно, — задумчиво произнёс генерал, разглядывая возникшее на дороге зачухонное создание. С таким же любопытством через лобовое стекло смотрел и чистенький солдат-водитель.

— В сторону отойди, товарищ солдат.

— Старший лейтенант Геворгян приказал никого не пускать…

— Да понял я…, понял…, — развеселился генерал, — только в сторону отойди.

Солдат продолжал стоять и смотрел с тоской в глазах на непонятливого офицера, который не знал, кто такой Геворгян и что тот мог сделать, если не выполнишь его приказ:

— Старший лейтенант Геворгян приказал никого не пускать.

— Мне можно, я генерал. Видишь погоны генеральские? — Генерал продолжал веселиться, радуясь забавному происшествию, а Юзбашев вновь затянул.

— Старший лейтенант Геворгян приказал никого не пропускать.

— Ну…, ты и упёртый, — удивлённо и с лёгкой досадой протянул генерал и поманил рукой, — иди сюда.

Солдат с гранатомётом переместился к правой дверце автомобиля и застыл рядом, а генерал стал с ним говорить, как с ребёнком с детского садика. Причём, с ребёнком отстающим в развитии.

— Вот видишь погоны и какие большие звёзды у меня — я генерал. Знаешь кто такой генерал? Во… знаешь. Молодец. Помимо того, что я генерал, я ещё и артиллерийский генерал и ношу точно такие же эмблемы как и у тебя. Во…, смотри. Только они у меня побольше размером и покрасивее. А раз я артиллерийский генерал, значит я начальник твоего старшего лейтенанта и твой начальник тоже. То есть — я могу спокойно проехать по этой дороге. Правильно? Во…, согласен. Тогда я поехал. — Генерал удовлетворённо откинулся на спинку сиденья, ожидая, что сейчас солдат сделает шаг назад и отдаст воинское приветствие. Но Юзбашев, подумав лишь секунду, бесцветным голосом затянул по новой:

— Старший лейтенант Геворгян приказал никого не пускать.

— Тьфу ты, чёрт тебя побери… Надоел ты мне. Николай, поехали, — и генерал с досадой махнул перчаткой вперёд. Разбитной водитель ухмыльнулся, переключился на первую скорость и медленно сдвинулся с места.