Кто служил в армии, в цирке не смеётся

— Тогда слушайте моё условие. Сержант Груза — Заходи! — Рявкнул команду и в канцелярии бестелесным духом снова возник подчинённый.

— Кстати, Владимир Петрович, сколько у вас отпуск?

— Две недели.

— Вот и ладненько, — я встал из-за стола и энергично прошёлся по канцелярии, настраиваясь на вторую и не простую часть разговора. Потом подошёл к аккуратно заправленной армейской кровати, скромно стоявшей в дальнем углу помещения, и сильно хлопнул по одеялу ладонью, — Во… видите пыли нет. Новое одеяло. Его, простыни, наволочки, полотенца всё первой категории и получили вчера на складе. Кровать у меня всегда здесь стоит и я на ней сплю, когда нас на казарменное помещение переводят. Ну, а теперь она ваша. Тумбочка, для туалетных принадлежностей. Всё сюда сложите. Да, воинское звание у вас какое?

— Капитан запаса, — недоумённо и осторожно ответил Груза-старший.

— Угадал и с размерчиком тоже угадал. Как раз по вам, — я открыл металлический сейф и достал оттуда новый комплект хлопчатобумажного солдатского обмундирования с уже пришитыми капитанскими погонами и положил его на кровать, а из шкафа выставил юфтевые сапоги, — Если они будут жать, прямо сейчас заменим. Кушать будете в солдатской столовой за столом дежурного по части. Я со всеми договорился, — и тут же ярко вспомнил, как проходили эти договорённости. Командир полка в дурном экстазе закатил глаза и веско сказал, как припечатал — Дуракккк! Но дал добро на мой эксперимент, правда, в его тоне опять прозвучало — Ну что взять с дурака…

— Если солдатская пища вас не устроит, то можете питаться в офицерской столовой в городке. Там нормально кормят. Ну, а если кто-то остановит и спросит — Кто такой? Ответите, что призваны на сборы в противотанковую батарею, на две недели в войсковую часть 61931. В полку о вас все предупреждены. Ну, вроде бы всё. Да, как вы настроены посидеть сегодня вечерком и отметить ваш первый день службы? — Я остановился перед Владимиром Петровичем, который с изумлением воззрился на меня. Груза-младший тоже смотрел на меня широко открытыми глазами.

— Товарищ сержант, закройте рот, а то челюсть отвалится. Я не понял, вы чего так оба на меня смотрите? По-моему, я чётко и ясно сказал, что вы Владимир Петрович, для того чтобы ваш сын был благополучно уволен через десять дней, одеваете форму и служите вместе с ним — от подъёма до отбоя. Выполняете все мои распоряжения и приказы. Ходите на занятия и в парк на обслуживание техники. Если за это время сержант Груза не принесёт нам ни каких нарушений, то через десять дней мы помашем друг другу ручками и расстанемся, чтобы больше никогда не встречаться.

— Товарищ капитан!!!!! — Возмущённо заговорил Груза-старший, мигом превратившись снова во властного руководителя с металлическими нотками в голосе, — А не много на себя берёте? Вы чего здесь самодурством занимаетесь? Вы собираетесь увольнять моего сына или нет? Если нет — то нам не о чём разговаривать. Помимо вас есть командир полка и замполит, и выше. Я сейчас туда и пойду. Чувствую, что с ними гораздо быстрее и эффективнее решу свой вопрос.

— Что ж, очень сожалею, что вы меня не поняли. Тогда — в добрый путь. Это ваше право. Но когда и там получите от ворот поворот, очень уж хорошую память о своей службе оставляет ваш сын, вспомните о моём вполне нормальном предложении. Вспомните молодость, наберётесь новых впечатлений и смена обстановки вам не помешает, а то наверно засиделись в своей МЭЭЭЭРРРРИИИИИ…

Владимир Петрович возмущённо фыркнул, сержант спросил у меня разрешения убыть с отцом и они удалились в штаб полка. А я лишь усмехнулся, приготовившись вечером ко второй части встрече с обоими Грузами. За командира полка я не беспокоился, хоть он и выражал иной раз здоровый скептицизм в отношении моих воспитательных планов по сержанту. Командир был своеобразной легендой нашего округа. Отец у него был генерал армии, да и у жены папа летал тоже на том же уровне, отчего наш командир чувствовал и вёл себя независимо. Комдив его опасался и в полк не лез, с округа к нам тоже не любили ездить. Был хорошо воспитан, скажем так — умница и по своему справедливый. Между собой мы его звали «Барин», но с уважительной тональностью. Хороших и нормальных офицеров он всегда поддерживал и прикрывал. А я как раз входил в их число и частенько выполнял его личные приказы, которые он, ну и я не афишировали.

Вечером снова сидел в канцелярии, но уже за накрытым столом, терпеливо ожидая появления отца и сына. В половине восьмого в дверь вежливо постучались и в канцелярию смиренно зашёл Владимир Петрович и Андрей.

— Так, — сразу остановил я сержанта, готового обратиться ко мне, — Груза, иди на ужин, а мы с твоим отцом посидим, пообщаемся… Владимир Петрович, проходите сюда. Поближе…

Я сдёрнул простынь, под которой скрывалось всё то, что нужно для общения двух взрослых мужчин, а Владимир Петрович открыл дипломат и молча выставил на стол свою весомую долю.

Сержант ушёл, а я, разливая спиртное по стаканам, слегка попенял с укором, сидевшего напротив меня отца: