Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Толковали мы долго, около часа, в течение которого с лица Грузы-старшего слетела властность и появилась лёгкая растерянность. Чужой, аскетического вида кабинет, капитан, которому наплевать на мэра совсем немаленького города и не желающий склонять голову перед его громкой должностью, жёсткая тональность разговора выбила его из колеи и из повелителя, решающего судьбы подчинённых людей он мигом превратился в человека, вынужденного оправдываться и неуверенно обещать.

В канцелярии повисла тяжёлая тишина. Груза с виновато опущенной головой, носком сапога выписывал нелепые узоры на паркете, отец, грузно осевший на стуле и погрузившийся в нелёгкие отцовские думы и я, с затаённым интересом, наблюдавший за обоими. Через минуту отец встрепенулся, по всей вероятности приняв решение, повернулся к сыну:

— Ну-ка, Андрей, выйди в коридор. Мы с Борисом Геннадьевичем обсудим возникшую ситуацию.

— Борис Геннадьевич, — начал Владимир Петрович, когда сержант вышел в коридор и плотно закрыл дверь, — всё понимаю и в том, что происходит с сыном большая моя вина. Хотя, честно сказать, даже и не знаю в чём она эта вина. Когда мы развелись с женой и у меня появилась вторая семья, я не прекращал общаться с сыном и у нас с ним были отличные отношения. Он ни в чём не нуждался и всегда имел от меня деньги на карманные расходы. Я мог позволить, учитывая своё положение в обществе, для сына многое и многое делал для него. Но что-то всё равно я не додал ему и именно вот этого — мужского. Да он сейчас ещё ребёнок…, юноша… Знаете, я сам служил в шестидесятые годы в армии, в ВДВ. После армии учёба в институте, когда ночью разгружаешь вагоны, а днём учишься, потом семья… первая…, вторая и жизнь, через которую надо пробиваться локтями и зубами. Это закаляет и из молодого парня такая жизнь делает нормального мужчину. К сожалению, сыну это не досталось, а надо было бы. Сын крутился в компаниях, которых я сам в молодости сторонился и презирал. Мои ведь родители были из простых и я никогда не комплексовал по этому поводу. А вот сын входил в эту «золотую молодёжь». Я снисходительно смотрел на это, считая, что вся эта мишура пройдёт, как только он поступит в училище. А он ещё с детства хотел быть офицером. Он сознательно и сам выбрал Челябинское автомобильное училище. Всё ему там нравилось, но вот со второго курса всё пошло насмарку. Я тоже ездил туда разговаривал с командирами, с ним разговаривал. Но получается, что всё бестолку. Я к чему это рассказываю и веду. Давайте обсудим вопрос — Как его уволить? Я в какой-то степени понимаю вас, но поверьте и мне — ничего вы в него в данный момент, пусть это будет ещё месяц — два, ничего не вобьёте и не перевернёте в его сознании. Поезд ушёл. Вся надежда сейчас, что на гражданке, со временем он остепенится и станет взрослым. Я готов с вами сейчас откровенно обсудить любой вариант его увольнения из армии. Давайте говорите ваши условия — только не стесняйтесь. Говорите, для сына я готов на всё.

— Говорите на всё…, — я откровенно и многообещающе хмыкнул. — Что ж уволить можно и для этого ничего и не надо. Завтра…, вместе с вами уедет. Кто он для меня? Так…, очередной штык, единица. Только хочу вас спросить, а вы мне откровенно ответьте — Правильно ли это будет? И правильные ли выводы этот молодой человек сделает из этого? Вот в чём вопрос…

В канцелярии снова повисла тишина. Отец сержанта задумчиво смотрел на меня и после непродолжительного молчания вопросительно спросил:

— Что действительно уволите?

— Я же сказал… Кто он для меня? Не сват, не брат и мне по большому счёту всё равно, как потом сложится судьба вашего сына. Но всё-таки я не равнодушный человек и в жизни привык отвечать за всё к чему прилагал свои усилия. Или как Сент Экзюпери сказал в одном из своих произведений — «Мы в ответе за тех кого приручили». Да, я его уволю, но при одном условии. А сейчас хотел бы всё-таки получить ответ на мои вопросы.

Владимир Петрович от моего обещания уволить сына приободрился и честно ответил:

— Конечно, неправильно… По молодости лет он не понимает многих нюансов и тонкостей вот этого щекотливого положения, в котором мы сейчас находимся. В подробности вдаваться не буду, вы всё прекрасно понимаете сами…

— Вот и я об этом говорю. Хорошо, если Андрей правильно поймёт, что из-за его херового поведения отец меняет свои планы на отпуск, едет в часть и перед каким-то капитанишкой унижается, прося за сына. Хорошо если он правильно сделает выводы — что жил и служил он раньше неправильно и в будущую взрослую жизнь надо входит с серьёзными мыслями. Если бы я это точно знал, то вопросов с увольнением никаких не было. А так почти на 100 % уверен, что Андрей думает по-другому — приехал отец, сунул командиру батарее взятку или надавил на него своей высокой должностью и положением и решил вопрос с увольнением. И будет жить на гражданке ваш сын точно также, как и служил — беззаботно и легко, зная, что сзади есть сильный отец. Он прикроет, он решит… Правильно я говорю, Владимир Петрович?

— Ну, в принципе так…