Кто стоял за декабристами

Но на внутренней политике стали сказываться веяния внешней. Отношения с Францией ухудшались. Бонапарт все жестче подминал Европу под себя. Становилось ясно – надвигается новая война. Очень большая и очень серьезная. Эпоха войн выдвигала новых людей в окружении Александра. Именно военных. Одним из них стал любимец Павла I генерал Аракчеев. Он реорганизовал русскую артиллерию, ярко проявил себя в войне со Швецией, возглавил военное министерство, а потом военный департамент в Государственном совете. Вокруг него стали сплачиваться консерваторы.

Еще один кружок противников реформ образовался вокруг сестры государя, великой княгини Екатерины Павловны. Здесь вообще считали Сперанского преступником, тайным революционером. Его позиции подорвали и новые реформы, проведенные им в государственном устройстве, особенно введение налога на помещичьи имения. Тут уж в оппозиции Сперанскому выступили все дворяне – офицеры, чиновники. Царю посыпались доносы на него, сплетни. Сыграло роль и то, что при встрече Александра I и Наполеона в Эрфурте французский император очень расхваливал российского госсекретаря, наградил за его усилия в переговорах. После этого Сперанского стали изображать чуть ли не французским шпионом.

А масоны очутились не только в лагере реформаторов, но и среди консерваторов. Одних обидел новый налог, у других сказались карьерные или иные соображения. К кружку Екатерины Павловны присоединился недавний поклонник Робеспьера Карамзин. Может быть, извлек для себя уроки из печальных примеров французского дворянства. Или просто пристроился под высокое покровительство, открывавшее перспективы на будущее. Как раз ему Екатерина Павловна поручила теоретически обосновать недопустимость реформ. Неизвестно, насколько Карамзин в данном случае был искренним, но литератором он был талантливым, получилось у него хорошо и убедительно.

Когда царь навестил сестру, Карамзин вручил ему «Записку и древней и новой России» – от всей группировки великой княгини. В этой записке доказывалось, что Самодержавие ослаблять нельзя ни в коем случае. Что любые перемены государственных порядков – это зло, к которому можно прибегать лишь в случае крайней необходимости. Автор ратовал и против освобождения крестьян – утверждая, что без «бдительного попечителя» они попадут под власть собственных пороков, а это будет гораздо хуже и для государства, и для самих крестьян. На пороге войны государю приходилось считаться с позицией дворянства и консервативных сил. В марте 1812 года Сперанский был отправлен в отставку и выслан в Нижний Новгород. Через несколько месяцев его сослали еще дальше, в Пермь.

ГЛАВА 7. «ГРОЗА ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА»

Бонапарт насаждал в Европе собственный «новый порядок». Культ Наполеона раздувался и превозносился до небес. Его изображали гением, сверхчеловеком. Был разработан и законодательный «Кодекс Наполеона». Все граждане признавались равными перед законом, провозглашались либеральные свободы, веротерпимость (то есть подрывались позиции христианства). Хотя академик Тарле обратил внимание: «Кодекс Наполеона» отнюдь не предназначался для Франции. Там никакими свободами даже не пахло, действовал суровый полицейский режим. Зато кодекс навязывали в качестве обязательного другим государствам, расшатывая и ослабляя их.

Да и сам Бонапарт с законами не слишком считался. Единоличными решениями он перекраивал границы государств. Расставлял своих родственников королями Италии, Испании, Голландии, Вестфалии и др. Император Австрии, король Пруссии и германские князья, сохранившие свои престолы, трепетали и спешили исполнить любое его указание. Наполеон, не спрашивая разрешения, направлял на их территорию французские гарнизоны. Мог между делом отобрать город-другой. В 1810 году на свадьбе Бонапарта и австрийской принцессы Марии-Луизы шлейф невесты несли пять королев! Ходила шутка, что короли завидовали женам и жалели, что нет шлейфа у жениха – понести его.

Преклонение перед Наполеоном, Францией и либеральными свободами внедрялись и в России. Они становились весьма модными среди отечественного дворянства и интеллигенции. Тем не менее «новый порядок» утвердился не везде. Его не приняли испанские крестьяне, развернули партизанскую войну. Не высшие и образованные слои общества, а именно «темное» простонародье. Испанцы были католиками, но они, как и русские, сохранили в душе прочные устои христианской веры. А во французах видели тех, кем они и были, – хищников и безбожников. Крестьянских воинов безжалостно карали, расстреливали, а они не сдавались.