Кто стрелял в президента

— Пора, пожалуй, вас угощать, Любовь Геннадьевна, — сказал президент, услышав про фуршет.

— Я просто так сказала! — принялась уверять Люба. — Честное слово, я не голодная.

— Вы теперь должны за двоих есть, сил набираться, — ответил Путин.

Николай ревниво раздул ноздри.

Люба испуганно посмотрела на Николая. Он стоял с каменным лицом.

— Конечно, после ранения нужно хорошо питаться, — деланным голосом ответила Люба, надеясь увести разговор в сторону и не вызвать удивления Николая неожиданным известием о скором отцовстве.

«Не хватало только, чтобы он узнал об этом от президента», — пробормотала Люба коляске.

«Да уж, — задохнулась коляска. — Представляю разговорчик! Поздравляю вас, вы скоро станете папашей. — Я? Ну не я же!»

После «бокала шампанского», во время которого Любе таки пришлось отпить глоток во избежание Колиных подозрений, она и президент направились в Представительский кабинет. Васю же и Николая попросили подождать за столом с винами, соками и закусками.

Когда Люба с президентом вошли туда, оказалось, что помещение на добрую треть заполнено телекамерами и фотокорреспондентами.

— На награждении вас орденом Мужества будет присутствовать пресса, — сообщил Любе кто-то из сотрудников.

«Я совсем забыла про орден», — судорожно прошептала Люба коляске.

«Кому все — часы, ордена, букеты, а кому — шиш да ничего. Хоть бы медаль какую завалящую дали», — плаксиво посетовала коляска.

Награждение было очень уж торжественным! Даже лишка, по мнению коляски, почета! Коробочку с орденом Люба получила из рук самого президента. Более того, он взял из рук нарочно приставленного для этого дела помощника великолепный букет роз и самолично вручил его Любе.

— Такие люди как вы, Любовь Геннадьевна, — это гордость России, — сказал президент в микрофон. — Счастья, вам, здоровья. И простите, что вам пришлось попасть под пули вместо меня.

— Вам необходимо сказать короткое ответное слово, — подсказали Любе на ухо.

— Что вы все извиняетесь? — сказала Люба, разглядывая бледно-зеленые панели стен, картины в богатом золотом багете, камин, отделанный зеленым камнем и украшенный канделябрами, малахитового цвета диваны. — На Кавказе тоже стреляют, так ведь не вам же там под пули лезть? Для этого простые россияне есть. А вы — глава нации. У вас свои задачи. Как говорится, царь не должон думать об каждом, царь должон думать об важном.

Люба замолкла, довольная своим красноречием.

Присутствующие встревоженно улыбнулись.

— Это из пьесы слова, — пояснила Люба. — Из великой русской литературы.

— Ну чего, пора гасить прошмандовку? — тихо сказал в невидимое переговорное устройство крепкий сотрудник службы безопасности.

— Достаточно, Любовь Геннадьевна, — ласково прошептал на ухо Любе помощник.

— Ага, — кивнула Люба и попыталась объясниться: — Не к месту про литературу, да? Вечно меня кругозор подводит.

По невидимой команде пресса покинула кабинет, но вошли другие люди, которых Люба явно видела раньше по телевизору.

— Любовь Геннадьевна, подсаживайтесь к столу, цветы вы можете пока отдать мне, — сообщил очередной помощник.

Люба поехала к столу, неловко скользя по залитому лаком наборному паркету.

— Она что же, навсегда будет прикована к инвалидной коляске? — вдруг спросил президент стоявшего наготове помощника.

— Последствие ранения, — сурово доложил помощник. — Бог, как говорится, не фраер.

Президент крякнул.

— И как мне этой девчонке теперь в глаза смотреть? Это вина Каллипигова! Охрана, лбы здоровые, проспали, суки, девчонку. Она моей дочке старшей, наверное, ровесница.

— С Каллипиговым разберемся, — заверил помощник.

— Выговор ему, премии лишить, — грозил президент.

— Будет исполнено.

Когда все расселись за внушительных размеров столом, президент стал представлять Любе собеседников.

— Мне Любовь Геннадьевна сообщили, что вы певица, да к тому же боретесь за права инвалидов, поэтому я попросил прийти соответствующих министров. Министр культуры…

— Добрый день, Любовь Геннадьевна.

— Это — министр труда.

— Вот вас-то мне и надо! — подскочила Люба.

— Не стесняйтесь, Любовь Геннадьевна, гоняйте в хвост и в гриву, — разрешил президент.

Все улыбнулись шутке.

— Почему у вас в перечне профессий, разрешенных для обучения инвалидов, все сапожники да закройщики? Это же каменный век! Почему я не могу учиться на системотехника, к примеру? Почему человек без ног не может получить профессию инженера?

— Это не ко мне, — с сожалением сообщил министр труда. — Это — министерство образования и соцобеспечения.

— Всем лишь бы свалить с больной головы на здоровую, — сказала Люба. — Перепихнуть проблему. А как там живой человек живет, никого не волнует. Причем здесь соцобеспечение? Я не пенсию прошу и не разовую помощь. Я прошу работу.

— Я хочу ответить, — сказал министр труда.

— Правильно, Любовь Геннадьевна, может, хоть теперь чиновники шевелиться начнут? — думая о своем, заметил президент.

— Для инвалида труд — единственная возможность не чувствовать себя ущербным. Поймите, мы такие же люди, как и вы! Я такой же человек, как и вы! С такими же желаниями!