Кто свергал Николая II и рушил империю?

В 1916 г. Парвус не получил от Германии ни единой марки. Но через него и через «Ниа-банк» шли деньги из каких-то иных источников. Поступали в Петроград, разлагался Балтийский флот. 29 сентября начальник кронштадтского порта вице-адмирал Вирен докладывал в главный морской штаб: «Достаточно одного толчка из Петрограда, и Кронштадт вместе со своими судами, находящимися сейчас в порту, выступит против меня, офицерства, правительства, кого хотите. Крепость — форменный пороховой погреб, в котором догорает фитиль — через минуту раздастся взрыв». Доклад Вирена переслали Протопопову, но министр внутренних дел успокоил: опасности нет, ситуация под контролем. Кстати, после разгрома социал-демократических организаций среди матросов стали преобладать анархисты. А эмигрантские центры анархистов располагались не в Германии и не в Швейцарии. Они находились в Англии и США.

Какую-то солидную поддержку получил и Керенский. Раньше с деньгами у него было совсем худо, а теперь он выделил 15 тыс. руб. на издание эсеровской газеты. Генерал Глобачев писал: «Откуда он мог взять эти деньги?.. Косвенные связи с лицами немецкой ориентации, как то было установлено наблюдением Охранного отделения, приводили к выводу: не на немецкие ли деньги ведет работу Керенский?»

Да, деньги у Александра Федоровича появились. Незадолго до революции он переселился в новую шикарную квартиру. Еще одна большая квартира была снята для заседаний трудовой фракции. Глобачев отмечал: «Совещания там происходили почти ежедневно и носили исключительно заговорщический характер, причем душою этих совещаний был Керенский. Наблюдение за всем, что происходило в этой квартире, настолько было хорошо организовано Охранным отделением, что все, что там говорилось, было известно правительству с текстуальной точностью… В январе 1917 г. Керенский уже твердо верил в успешность переворота и проповедовал настоятельную его необходимость. Он говорил: «Революция нам нужна, даже если б это стоило поражения на фронте». Для него весна 1917 г. представлялась единственным возможным моментом, чтобы сбросить ненавистный ему государственный строй» [20].

Стоит отметить: жандармы, как и контрразведчики, невольно вводили себя в заблуждение, подразумевая во враждебных акциях «немецкие деньги». Разве деньги были обязательно немецкими? А вес фигуры Керенского обеспечивало не только депутатское кресло в Думе. Он являлся секретарем Верховного совета Великого Востока народов России. Но ведь и Некрасов, Терещенко, Гучков были видными масонами [7, 52]. Таким образом, центров заговора возникло несколько, но они получались связанными между собой.

А почему же для Керенского «весна 1917 г. представлялась единственным возможным моментом»? Потому что позже никакой революции быть не могло! Дальше была победа! Советские, либеральные, зарубежные историки внедряли одну и ту же версию — отсталая Россия надорвалась, истекла кровью, что и стало причиной революции. Но это лишь миф, который требовался и большевикам, и демократической оппозиции, и западным державам. Факты говорят совершенно другое. Потери нашей страны были гораздо меньше, чем это обычно преподносят. Последняя сводка потерь царской армии была представлена в «Докладной записке по особому делопроизводству» № 4 (292) от 13 (26) февраля 1917 г. На всех фронтах с начала войны было убито и умерло от ран 11.884 офицеров и 586.880 нижних чинов; число отравленных газом составило, соответственно, 430 и 32.718; потери ранеными и больными — 26.041 и 2.438.591; контуженными 8.650 и 93.339; без вести пропавшими — 4.170 и 15.707; в плену находилось 11.899 офицеров и 2.638.050 солдат. Итого: 63.074 офицера и 5.975.341 солдат (ЦГВИА СССР.Ф. 2003. Оп. 1. Д. 186. Л. 98) [3].

Мы видим, большинство из этих миллионов выбыли по ранению или болезни (и многие после излечения снова возвращалось в строй). А погибших было гораздо меньше, чем в других воюющих державах, — около 600 тыс. В Германии на тот же период — 1,05 млн, во Франции — 850 тыс. И это было вполне закономерно, поскольку царь не допускал таких затяжных мясорубок, как Верден и Сомма. Не было в России и упадка. Наоборот, она в годы войны совершила гигантский промышленный рывок! И не за счет фиктивных общественных «кормушек», а усилиями царской власти. Несмотря на потерю западных губерний и мобилизации в армию, валовый объем продукции по сравнению с 1913 г. вырос на 21,5 %. По подсчетам академика Струмилина, производственный потенциал России с 1914 до начала 1917 г. вырос на 40 %. Производство машинного оборудования возросло втрое, химической промышленности — вдвое.