Кто Там, на моем плече?

Костя отмахнулся от них и пошел впереди своего флинта, то и дело пуская в ход ракетку. В последние несколько дней он редко занимал позицию на Анином плече, объясняя это себе тем, что на ходу ему лучше думается. Хотя думать на улице было особо некогда - чем ярче расцветала весна, тем многочисленнее и свирепей становились порождения - видимо, это было какое-то сезонное обострение. Он кивнул знакомой хранительнице, тяготевшей к пышным свадебным нарядам, обменялся приветствиями с хранителем из соседнего двора, одетым, как римский патриций, и, презрев недавнее прошлое, отпустил колкое замечание какому-то мальку, чье облачение напоминало обертку для букета, густо изъеденную молью.

По дороге Костя беспрерывно говорил своему флинту о почте, изредка прерываясь на то, чтобы с кем-нибудь поздороваться. Ане следовало зайти на почту сейчас - когда они возращались с работы, отделение уже не работало. Он говорил, обменивался приветствиями, отвешивал удары - и все было как обычно, и уже привычными сделались улыбающиеся лица хранителей, толпившихся вместе со своими флинтами перед сигаретным ларьком, совсем недавно бывшим местом обиталища мрачняг. Хранительница новой продавщицы как обычно возлежала на ларечной крыше и, заметив Костю, громоголасно сообщила:

- Померла Юлька-то все-таки!

- А что случилось? - рассеянно спросил Костя, наблюдая, как Аня роется в сумочке. Вася, покуривавший рядом с двумя мрачными овчарками, дожидавшимися своего хозяина в стороне от ларька, радостно сказал:

- А никто не знает! Говорят, несчастный случай... или типа того. За городом нашли где-то... вот вчерась только.

- Так может, кто-то прибил нашу порождающую? - предположил Костя.

- Мож и прибил, - Вася пожал плечами без малейших признаков скорби. - Я б тогда руку ему пожал, чего! Сам знаешь, каково каждый день мрачнягу с флинта сгонять.

- Это уже не наше дело, я этому из департамента так и сказала, - поведала хранительница с крыши. - А у моего флинта теперь есть постоянная работа.

- Из департамента распределений? - удивился Костя. - Зачем им к тебе приходить?

- Ну, просто расспрашивали, что тут и как, - хранительница потерла одну пухлую ногу об другую. - Про знакомых Юлькиных и хранительницы ее, Лидки, поспрашивали. Да только я ведь их плохо знала... И еще они сказали... - хранительница вспоминающе возвела очи к небу, - сказали...

- Что?!

- Ах, да! - встрепенулась она. - Они сказали об этом не болтать.

- Ну, это они наверное несерьезно, - насмешливо заметил Вася и переглянулся с Костей слегка озадаченно. Но тут Аня пошла дальше, на ходу пряча в сумочку сигареты, и Костя, махнув рукой на прощанье, кинулся за ней, тут же забыв о представившейся порождающей. Сейчас ему было не до нее - все мысли сосредоточились на якобы израильской бандероли, и он отвлекся от них только однажды, завидев впереди рыжего безымянного знакомого, шагающего с повседневным угрюмым выражением лица.

- Что, так и не согнал?

- Да пошел ты!

Костя оглянулся вслед уходящему рыжему хранителю и его флинту, лохматая неряшливая кшуха на плече которого казалась уже огромной. Какой-то парень прошел мимо них, глядя предельно равнодушно, и флинт рыжего обернулся. Костя заметил на его лице горестное недоумение.

- Двое могли бы ее скинуть... - пробормотал он. - Но двоих никогда не будет... Почта, Аня. Сворачивай!

Его флинт, еще немного поупиравшись, все же свернул к короткой лестнице и сердито застучал каблуками по ступенькам. Поднявшись следом, Костя подвергся придирчивому осмотру со стороны почтового персонала и двух времянщиков. Не отвлекаясь на прочих хранителей, он отстоял с Аней короткую очередь и вместе с ней отошел к столу, разглядывая аккуратный коричневый сверток, размером с обычную книжку и украшенный марками с надменным лицом какого-то господина фиолетового цвета.

- Не здесь! - прошипел он, когда Аня потянулась к веревке. - Только не здесь!

Перебороть женское любопытство практически невозможно, но и тут Косте удалось добиться своего, и в конце концов Аня спрятала бандероль в пакет и вышла на улицу.

Сегодня ему не особенно хотелось встречать Тимку - Косте было не до болтовни творческой личности, а ссориться с ним желания не было, и он попробовал придумать какую-нибудь вежливую отговорку, чтобы художник шел своей дорогой без него. Но это не понадобилось. Стоявший на остановке Тимка был непривычно молчалив и, едва-едва ответив на приветствие, устремил взор куда-то вдаль и не раскрывал рта до тех пор, пока Костя сам не выдержал:

- Ты чего?

Художник неопределенно пожал плечами.

- Да ничего.

- Ладно, - Костя шагнул за бордюр, начав было высматривать автобус, но тут же повернулся. - Серьезно?

На этот раз Тимка вообще ничего не ответил. Денисов заметил, что неизменный плащ художника, с длиной которого тот обычно перебарщивал, сегодня похож на жалкую пелеринку, а прочая одежда представлена настолько хаотично, словно Тимка был мальком-перводневкой. О чем-о чем думал художник, стоя перед зеркалом, но только не о своем внешнем виде. Костя осмотрелся - Сергея на остановке сегодня не было.