Кто Там, на моем плече?

Она попыталась открыть книгу, но та не поддалась. Аня, сдвинув брови, потянула сильнее, потом уперла творение польского классика корешком в столешницу и наклонилась, вглядываясь в аккуратные срезы страниц.

- Как странно... Страницы склеены.

- Я набью ему морду! - пообещал Костя. - Это же жутко ненадежно!

Аня взяла ножницы и, свирепо прикусив губу, принялась ковыряться в книге. Костя наблюдал за тем, как придерживает том ее левая рука. Теперь он видел ее совершенно иначе, и все действия пальцев воспринимались по-другому.

Аня снова дернула книгу, и та вдруг поддалась с неожиданной легкостью и, распахнувшись, извергла на стол десятки сто и пятидесятидолларовых купюр. Аня с возгласом изумления вскочила, и книга полетела на пол.

- Что ж ты так орешь?! - пожурил ее Костя, склонившись и взглядом пересчитывая купюры. - Это ведь деньги, а не отрубленные пальцы!

- Что это такое?!

- Зелень, детка. Небось, никогда столько не видела?

Аня коснулась стодолларовой бумажки так осторожно, словно та могла в любой момент оттяпать ей руку, и тут ручку двери дернули, и раздался громкий стук, а следом - голос товароведа.

- Анька! Ты чего заперлась?!

Девушка отреагировала суматошно - плюхнулась на стул и сгребла деньги в кучу, почти улегшись на столешницу и сбив при этом мышку, которая весело закачалась на проводке.

- Анька?!

- Да... - Аня зачем-то попыталась было запихнуть деньги под клавиатуру, потом схватилась за пакет и начала сваливать купюры в него. - Сейчас... Я... Мне что-то нехорошо.

- Ты чего - бухала вчера?

Костя резко шагнул к двери и едва-едва успел поймать ладонью уже начавшую просовываться внутрь любопытствующую физиономию хранителя Влада. Выпихнув Гришу обратно в коридор, он шагнул следом, загородив собой дверной проем.

- Что вы там делаете? - спросил тот.

- Ничего. А что?

- Дык... - Гриша указал на нервно топчущегося перед дверью товароведа, - поставщик приехал. Деньги взять надо. Что с твоей такое-то? Голос сам не свой.

- Критические дни.

- И у тебя тоже, что ли? - хранитель сморщился, смешной в своем возмущении. - Чего ты меня за лицо хватаешь?! Я имею право входить. Это ж кабинет рабочий, а не сортир!

Тут дверь отворилась, и в коридор выскочил встрепанный денисовский флинт, глядя въерошенно и прижимая к себе сумочку и пакет. Что-то неразборчиво бормотнув, Аня протиснулась мимо озадаченного Влада и порскнула в туалет, громко хлопнув дверью.

- Я всегда считал, что теток в такие дни вообще нельзя на улицу выпускать, - авторитетно заметил Гриша. - Голову могут тебе снести - и не заметят. Только вот что-то раньше она...

Не дослушав, Костя пошел в сторону туалета и, уже подойдя к двери, обернулся. Гриша, все так же маячивший у кабинета, смотрел в его сторону.

- Хочешь и туда зайти узнать в чем дело? - ядовито спросил Костя.

- Я что - извращенец? - обиделся коллега и, прыгнув на плечо вышедшего Влада, уехал. Костя прошел сквозь дверную створку и прислонился к стене, глядя, как Аня непослушными пальцами пересчитывает деньги.

- Сколько там? - деловито спросил он. - Должно быть десять тысяч. Если этот гад хоть полтинник увел...

- Десять тысяч долларов... - прошептала Аня. - Это же целое состояние!

- Это даже не намек на состояние. Теперь спрячь их и, думаю, лучше-ка нам сегодня поехать домой.

Аня запихнула деньги в сумочку, сверху сунула сложенный шарфик и несколько минут стояла, прижав трясущуюся ладонь к губам. Потом встряхнула письмо и принялась читать. Костя наклонился над ее плечом и пробежал глазами по строчкам. Помощник Сергея и впрямь знал свое дело - письмо, подписанное не тетей Ани, а, судя по всему, одною из ее дочерей, было сдержанным и в то же время порывистым, полным вины и горечи, в некоторых местах чуть отстраненным, а в иных сверх меры насыщенным сослагательным наклонением. Завершалось же оно почти по-деловому, словно писавший уже под конец взял себя в руки. Это было письмо раскаявшегося человека, осознавшего свою вину, просившего возможность ее загладить, но честно дающего понять, что он не испытывает к адресату никаких родственных чувств и в ответе не нуждается. Для человека такой душевной организации, как Аня, оно подходило идеально - Костя уже видел это по ее глазам. Она разозлилась, расчувствовалась и приняла извинения, но превращать этот монолог в диалог не собирается. А значит, обман никогда не раскроется.

- Поверить не могу! - прошептала она. - А говорят, люди не меняются!

- Правильно говорят! - отрезал Костя. - И твоя сестра все та же злобная гадюка, равно как и эта падла, ее мамаша. Забудь о них! Теперь у тебя есть небольшие деньжата - не трать их на всякую ерунду! Займись собой! Я все подготовил!

- Я снова смогу сходить к врачу... в какой-нибудь другой, серьезный медцентр.

- Только в тот, который я скажу! Не фиг просаживать мои деньги на всяких шарлатанов!

- И куплю новую обувь... И одежду... И...

- Парикмахерская, - подсказал Костя.

- Да, схожу, наконец, в парикмахерскую, может, сделают из меня человека, - она повернула голову, глядя в сторону противоположную той, где стоял Костя. - Нет, ну ты представляешь?!