Кто-то за дверью

До меня доносится ее громкий смех. Он звучит, как насмешка.

- Ты все пишешь свой роман, Луи! Ты словно диктуешь текст, вовсю разливаешься, произносишь круглые фразы! Литература - как это просто, как удобно! В доме - мертвец, и ты его уже бальзамируешь! Или, вернее, поливаешь духами себя, чтобы не чувствовать запаха преступления!

Ее снова, как только что перед этим, пронизывает дрожь, и она разражается рыданиями.

- Этот запах внушает мне ужас, это зловоние отравляет весь дом! Наш дом!

Этого она могла бы не говорить. Я вскакиваю с места.

- "Наш дом"! - повторяю я в бешенстве.- Что-то слишком поздно ты о нем вспомнила!

И тут я ускоряю развязку. Делаю то, что намеревался сделать, когда все это задумал. Подхожу к телефону, снимаю трубку, набираю номер.

- Что ты делаешь? - спрашивает обеспокоенно Пюс. Я молчу. Жду, чтобы на том конце провода, сквозь потрескивание, раздался голос.

- Алло, центральный комиссариат?.. Говорит Луи Жоффруа. Адрес набережная де ла Либерасьон, дом 40. Только что в моем доме совершено убийство... Повторяю: Луи Жоффруа, набережная де ла Либерасьон, 40.

- Ни к чему не прикасайтесь. Мы немедленно выезжаем.

- Жду вас.

Вешаю трубку. Я спокоен сейчас как никогда. Пюс медленно подходит к столу, встает рядом со мной.

- Силен, что и говорить,- произносит она ледяным тоном.- Они приедут, а ты скажешь им, что сумасшедший, которого они разыскивают, убил Поля Дамьена.

- Что будет чистой правдой, разве нет?

- Беднягу тут же арестуют, если это уже не произошло. Он может сколько угодно протестовать, рассказывать про какой-то там чемодан... От этого он лишь покажется еще более ненормальным.

- В самом деле! - криво усмехаюсь я.

- А тебя, истинного виновника, не потревожат ни на секунду!

- Точно! Скажу тебе больше: я знал, что меня не станут тревожить по той простой причине, что задумал это дело именно так, чтобы не быть потревоженным. Совершенство моей мести составляет и эта безнаказанность.

Ее глаза сверкают. Никогда раньше в них не было такого блеска. Никогда они не смотрели на меня с таким напряженным вниманием.

- Может, мне следовало бы восхищаться тобой,- шепчет она.

- Действительно,- говорю,- ты могла бы мной восхищаться. Ибо преступление совершено мною безупречно, а в таком преступлении всегда есть что-то, заслуживающее восхищения.

Она отходит от меня, словно отказавшись от борьбы. Борьба ей не по силам, Пюс внезапно понимает это, и я вижу, как усталость камнем обрушивается на ее плечи. Она возвращается к дивану, маленькая, жалкая, побежденная злом, которое выходит за пределы ее понимания.

- Я думаю об этом невинном, которого осудят вместо тебя,- произносит она без всякого выражения.

- Невинный, который тем не менее проломил затылок Дамьена рукояткой револьвера. Невинный, который уже успел троих задушить своими нежными руками...

- О, ты знал, кого выбрать!

- Да, дорогая, я знал даже, что, когда его арестуют, меня не будут мучить угрызения совести. Откуда им взяться, если он уже однажды признан невменяемым и не понесет наказания за убийство Дамьена. Следовательно, все, что я совершил, сверхбезупречно: невинный, которого я подставил, не понесет однако вместо меня наказания.

- Луи, мне кажется, ты сам дьявол.

- Ну-ну, ты мне льстишь!

Лицо Пюс выражает отчаяние. Она закрывает глаза. Должно быть, размышляет о том, что обвенчана с самим сатаной и осквернена теперь навеки.

- А если я все расскажу? Если я расскажу им правду? - неожиданно произносит она глухим голосом, не открывая глаз.

- Я предвидел и это. Ты не обратила внимания, что именно я сказал по телефону? Я сказал: "Только что в моем доме совершено убийство". Я не сказал, кто его совершил.

Она открывает глаза и, судя по тому, как сверкнули ее зрачки, мне кажется, она догадалась, что я имею ввиду.

- Ну, а когда они приедут? - у нее перехватывает дыхание.- Когда они будут тебя расспрашивать, как ты им объяснишь?

И я безжалостно - заметим, однако, не жалея и самого себя,- наношу последний удар, который вынужден нанести.

- Я ничего объяснять не стану. Говорить будешь ты.

Пюс резко выпрямляется, поднеся руку к горлу, будто защищается от удара.

- Я? - хрипло переспрашивает она.

- Да, ты! Скажешь им все, что угодно. Скажешь, что я принял Поля Дамьена, который приехал брать у меня интервью. Можешь показать им письмо, где я ему предлагаю это интервью, письмо, копию которого я позаботился сохранить, чтобы объяснить присутствие Дамьена. После чего ты расскажешь им, что Ганс Вамберг проник в дом и прост" так, без причины убил Поля Дамьена. Разве нуждается в объяснении преступление, совершенное сумасшедшим? Или же...

Я нарочно делаю паузу, заглядывая ей прямо в глаза.

- Или же? - повторяет она, тяжело дыша.

- Или же ты скажешь им правду. Выбирай сама, Пюс...

Снова беру со стола папку с тридцатью пятью страницами, в которых заключена вея задуманная мной интрига, и показываю Пюс.