Кто убил классическую музыку?

Сын богатых родителей из города Нумацу, Oгa в 1948 году поступил на музыкальный факультет Национального университета изящных искусств в Токио. Природа наделила его прекрасным баритоном и бесконечной практической любознательностью. Друзья семьи из Нумацу попросили его заглянуть на одну фирму, пытавшуюся сколотить капитал на входивших в моду магнитофонах. «Oгa интересовался механикой, — читаем мы в летописи "Сони", выпущенной для внутреннего употребления, — и хорошо разбирался в заграничных магнитофонах». Он обо всем расспросил конструкторов и посоветовал им, как бороться с «плавающим» звуком и убрать биения. «Пленка стала ключом к будущему нашего бизнеса», — писал Акио Морита, сооснователь компании[884].

Морита, наследник владельца завода по производству саке, был старше Оги на десять лет. К моменту окончания войны он работал на предприятии военно-морского флота, где разрабатывались торпеды с тепловым наведением. По радио объявили: «Мы проиграли войну, но это временное явление… Ошибкой Японии была нехватка материальной силы и необходимых научных знаний оборудования. Мы должны исправить эту ошибку». Поколение Мориты посвятило свою жизнь этому исправлению. В своем первом обращении к нации император Хирохито призывал людей «идти в ногу с мировым прогрессом». «Я понял, — писал Морита, — что для будущего Японии потребуются все талантливые люди, которых она сможет найти… Я почему-то почувствовал, что мне отведена роль в этом будущем»[885].

Вместе с другом по ВМФ Масари Ибукой он открыл в долине близ холмов Готен-яма небольшую производственную фирму «Токио цусин когё». Раньше Ибука делал радарные устройства и для проверки их колебаний приглашал студентов-музыкантов с камертонами. Он был женат на дочери Тамона Маэды, довоенного помощника принца Коноэ, ставшего теперь министром образования, и — до тех пор, пока его не уволили в связи с расследованием военных преступлений, — имевшего доступ к информации и контактам на самом высоком уровне.

Поставляя оборудование государственным радиостанциям, Ибука увидел там американский магнитофон и подумал, что может сделать лучше. Любознательный Oгa пришел как раз тогда, когда Ибука изготовил прототип своего первого магнитофона. Друзья назвали студента «крутым клиентом» и решили использовать его в качестве эксперта по звуку.

«Боже мой, — подумал потрясенный Ибука, — он так разбирается в магнитофонах, что любому профессионалу должно быть стыдно рядом с ним». Ему понравился въедливый и великодушный юноша. О этих пор Oгa приходил [в компанию], как сам себя назначивший советник на общественных началах[886].

В условиях разрушенной экономики, где мелкий производитель мог надеяться в лучшем случае на заказы от солидной фирмы, представителям Ибуки повезло, когда они пришли в студенческий городок, где Oгa убедил президента колледжа купить аппарат. После этого Oгa говорил со многими людьми. «Магнитофоны, — внушал он им, — необходимы для музыкальных школ. Музыканты должны тренироваться с магнитофоном точно так же, как балерины учатся, танцуя перед зеркалом».

Ибука вернул долг, одолжив Oгe магнитофон для записи его соло в университетском исполнении «Немецкого реквиема» Брамса. Из этих взаимных любезностей родился нерушимый триумвират, в котором каждый партнер играл четко определенную роль. Ибука был изобретателем-визионером, Морита — философом продаж, а Oгa — дотошным перфекционистом. Вместе они создали буквально из ничего одну из ведущих компаний в мире и одну из самых известных торговых марок.

Правда, Oгa еще не чувствовал себя готовым к карьере предпринимателя. В 1953 году, закончив университет, он сложил рюкзак и вместе со своей невестой и аккомпаниаторшей Мидори Мацубарой отправился в Берлин, где надеялся стать оперным певцом и исполнителем песен. Ибука и Морита настояли на том, что на весь период этой стажировки за ним сохранится зарплата. В обмен он присылал им вырезки из газет о развитии электронной промышленности в Германии.

В течение трех лет Oгa жил только музыкой; он пел в студенческих постановках опер Моцарта и участвовал в первой, по его мнению, постановке в Германии оперы Джан Карло Менотти для двух голосов «Телефон». В 1955 году Ибука прислал ему карманный транзисторный радиоприемник, выпущенный под торговой маркой «Сони» — Морита считал, что европейцам будет проще запомнить такой логотип, чем «Токио цусин когё». Подарок не произвел большого впечатления на Огу, не подозревавшего, что и сам приемник, и его производители вызовут в сонной Америке настоящую бурю. «Транзисторы» стали для детей Карибского ракетного кризиса тем же, чем портативные кассетные плейеры для подростков эпохи Рейгана. И тем и другим мир обязан «Сони», миниатюризировавшей и приспособившей последние достижения военной и космической технологии США для нужд недорогого индивидуального потребления.