Кто убил классическую музыку?

Морита навестил Огу в Берлине, и они вместе пошли на концерт Филармонического оркестра под управлением нового главного дирижера Герберта фон Караяна. Морита познакомился с Караяном в 1953 году в Австрии во время своей первой поездки по коммерческим делам в Европу. «Они встретились как старые друзья», — рассказывал Oгa. Студента-вокалиста, относившегося к знаменитому дирижеру с величайшим пиететом, Караяну представила вдова австрийского магната, владельца супермаркетов Юлиуса Майнля, японка, прятавшаяся с маэстро в одном бомбоубежище в последние годы Третьего рейха. Представители «Сони» настолько очаровали Караяна, что он проникся их неподдельным интересом к технологическим новациям. Ось, образовавшаяся между ними в середине пятидесятых годов, существовала в буквальном смысле слова до самой его смерти.

На фотографии, сделанной в 1956 году, Oгa, взволнованный, с открытым от напряжения ртом, сидит за последним пультом скрипачей на репетиции Филармонического оркестра. Он наклонился вперед, пытаясь вобрать в себя как можно больше музыки. На следующий год он закончил университет искусств, женился на своей аккомпаниаторше Мидори и вернулся домой, чтобы начать концертную карьеру. «Сони» не хотелось терять его, и Морита, искушая Огу, предложил ему совместную поездку в Европу и Америку, якобы для того, чтобы помочь изыскать новые торговые возможности.

Хитрый Морита выждал, пока они на четыре дня остались вдвоем в каюте трансатлантического лайнера, шедшего из Саутгемптона в Нью-Йорк, и лишь тогда заговорил о будущем «Сони». «Oгa, рослый, могучий парень с громовым голосом, виртуозно критиковал "Сони", а мне было очень интересно послушать, что он скажет», — писал Морита. На «Сони», заявил молодой певец, слишком много инженеров и слишком мало тех, кто может что-то делать и думать. «Отлично, — ответил Морита, — ты присоединишься к нам и войдешь в состав руководства»[887]. Когда они вернулись в Токио, жена Мориты Йосико, бывшая однокурсница Мидори Oгa, начала обрабатывать подругу. Совместными усилиями им удалось завлечь Огу в «Сони»; при этом все соглашались, что ему будет предоставлена возможность продолжать концертную карьеру.

В восхождении Оги по корпоративной лестнице не было ничего примечательного. Черед полтора года он стал генеральным менеджером отдела магнитофонных пленок. На следующий год он создал дизайнерский центр, благодаря которому продукция «Сони» стала резко отличаться от остальных японских товаров, выглядевших по большей части убого. В 1964 году тридцатичетырехлетний Oгa вошел в совет директоров компании. Его концертная деятельность стала затухать. Окончательное решение ему пришлось принять в тот день, когда он оказался перед выбором: присутствовать на заседании совета или на репетиции «Немецкого реквиема». Oгa отказался от репетиции и сообщил своему агенту, что завершает карьеру певца. «В душе мне было трудно выбрать, что для меня важнее, — вспоминал он. — От меня зависели многие люди, менеджеры и рабочие, и я не мог оставить их. Мой отдел работал очень успешно и приносил большую прибыль».

В 1963 году его послали в командировку в Голландию, чтобы убедить «Филипс» продать патент на кассетный магнитофон, представленный на рынке как предмет оргтехники, для преобразования его в музыкальный аппарат. Переговоры шли достаточно трудно, так как голландцы пытались не допустить использования своего изобретения, но Oгa уговорил их согласиться на единый общий формат для музыкальных кассет. После этого японцы перекрыли рынок, быстро выпустив надежный и доступный по цене плейер, а голландцам оставалось только оплакивать свою медлительность.

Кассеты поступили в продажу лишь после того, как в музыкальной прессе появились фотографии Караяна, слушающего их в своем спортивном автомобиле. «Когда я возглавил отдел магнитофонов, — вспоминал Oгa, — мы стали общаться все чаще и чаще».

В 1967 году, почувствовав растущий в Японии интерес к западной рок-музыке и потребность в ее родных аналогах, Oгa заключил с «Си-Би-Эс рекордс» договор о создании филиала, «Си-Би-Эс-Сони». «Oгa сказал, что хочет сделать его крупнейшей звукозаписывающей компанией в Японии, и через десять лет добился этого», — рассказывал восхищенный Морита[888]. Казалось, для выдающихся способностей Оги нет ничего невозможного. Он основал и одновременно возглавлял пять отделений «Сони». В 1972 году, в возрасте сорока двух лет, он стал управляющим директором всей компании; через четыре года он стал заместителем президента; в 1982 году сменил Мориту на посту президента и ведущего исполнительного директора «Сони корпорейшн». Совсем неплохо для музыканта — ведь Oгa никогда не отрекался полностью от своей профессии.