Кто убил президента Кеннеди?

Не подлежит сомнению, что около 2.00 ночи Руби таки оказался на радиостанции и провел там около получаса. Не подлежит сомнению, что около четырех часов он был в редакции газеты Таймс-Гералд под предлогом помещения там объявления. Около шести часов утра его могли видеть в почтовом отделении и в кафе, в отеле Сауфленд (снова поблизости от полицейского управления).

Остается неясным, что он делал в промежутках между этими событиями. Его собственные показания представляют собой отчаянные попытки затянуть зияющие дыры: между 2.30 и 4.00, затем между 4.30 и 6.00.

Первую дыру он не мог объяснить на допросах в ФБР. Готовя хронологию своих действий вместе с командой адвокатов, он просто отправлял себя прямиком с радиостанции в редакцию газеты, относя это примерно к 2.30. Лишь много позже, когда стало ясно, что газетчики в один голос называют 4.00 как время его визита, явилось объяснение: он провел пропавшие полтора часа, сидя в машине с одной танцовщицей из своего клуба и ее приятелем, полицейским. А не говорил об этом потому, что не хотел выдавать их незаконную связь.

Снова ложь. И Гарри Олсен, и Кэй Колеман были свободны от брачных уз к тому времени. В декабре Олсен, под давлением начальства, уволился из полиции, Кэй оставила работу в «Карусели», оба поспешно уехали в Калифорнию, где и поженились. Комиссия Уоррена отыскала их в Лос-Анджелесе лишь в августе 1964. Оба подтвердили факт встречи с Руби в гараже ночью с пятницы на субботу. Олсен сказал, что разговор длился часа два-три; Кэй — что около часа. Содержание разговора? Тоже описали no-разному. Главное же, что Кэй несколько раз подчеркнула, что они старались избегать Руби и что в тот день они оба решили, что она уходит из «Карусели» немедленно. Довольно странно при этом окликать вечером проезжающего мимо хозяина. (Между прочим, смотритель гаража, в котором состоялась эта затянувшаяся встреча, заявил, что Руби не проезжал, а шел по улице пешком.)

Еще два примечательных эпизода всплывают в показаниях этих свидетелей. 7 декабря 1963 Гарри Олсен попадает в тяжелейшую автомобильную аварию: сломана нога, ключица, несколько ребер. Его невеста Кэй не остается ухаживать за ним, а тут же уезжает в Оклахома-сити, «чтобы подзаработать денег к Рождеству». Но о судьбе этих двоих и о роли Гарри Олсена подробнее будет рассказано во Второй части, в главе 17.

Заплаты на вторую дыру (от 4.30 до 6.00) выглядят еще менее убедительными. Руби заявляет, что из редакции он вернулся домой, разбудил Сенатора и с возмущением рассказал ему, что видел большой плакат, призывающий к отставке верховного судьи Уоррена. Тут же он позвонил в клуб, поднял с постели бедолагу Ларри Крауфорда, велел ему взять полароидную камеру и быть готовым. Втроем они приехали к месту расположения плаката, сделали снимки, после чего заезжали в почтовое отделение, где пытались по номеру почтового ящика, указанному на плакате, выяснить у клерка, что за негодяй занимается такими делами. По свидетельству Сенатора, Руби заявил, что, должно быть, «за всем этим стоит общество Берча или коммунистическая партия, или комбинация того и другого».

Снимки злополучного плаката действительно были сделаны, и Руби всем их показывал на следующий день. Но он также позвонил своему приятелю на радиостанцию и спросил, кто такой Эрл Уоррен.

Сама нелепость этого последнего алиби показывает, что человеку было уже не до продумывания деталей. Еще в редакции Таймс-Геральд (в 4.00) он был весел, потешал газетчиков, показывая упражнения на гимнастической доске, которую он в то время всюду рекламировал. (Куда девалась грусть о погибшем президенте!) Но после этого никто уже не видел его смеющимся. Что-то произошло этой ночью, что вышибло из него всю веселость. Что-то произошло, чему свидетелем, возможно, был Ларри Кpayфорд и что заставило его наутро бежать из Далласа без оглядки аж до самого Мичигана. Но что?

Чем ближе мы подходим к важным, узловым моментам ДЕЙСТВИЙ Руби в эти дни, тем меньше остается свидетелей, готовых дать ясные, непротиворечивые показания. Словно густое облако наплывает на картину — исчезают линии, глохнут звуки. Все, что у нас остается, это психологический анализ той лжи, которую подсовывает сам преступник.