Кто убил Жозефину? Тайна смерти жены Наполеона

И наконец, историк Фредерик Массон находит несколько парадоксальное обоснование народной молве, оправдывая исключительную привязанность Наполеона к первому ребенку Гортензии, следующим образом:

«Все его поведение порождало толки и даже убеждало многих, что ребенок, которого Наполеон так любит и балует, которого он объявил своим наследником, его родной сын. Но разве мнение толпы что-либо значило для всемогущего властителя? Наполеон признал в этом мальчике свою кровь, свою расу, свой гений. Для Франции настала эпоха, когда фактическая наследственность была важнее законной, хотя это противоречило установлениям всех народов; именно такое наследование, основанное на фактическом прямом родстве, признавал трезвый разум. Ах, это неблагопристойно? Ну и что же? Наполеон презирал предрассудки и считал, что его исключительная судьба дает ему право пренебречь канонами общей морали в интересах нации (и даже человечества!), которым необходимо установление прочной династии – его династии. Это и позволило ему с легкостью пренебречь широко распространившимися неприличными подозрениями».

Софии Дюран в своих «Мемуарах» подводит итог этому заочному спору:

«Доходило до того, что говорили, что это был его сын и что император выдал Гортензию де Богарне за Луи лишь для того, чтобы скрыть результат своей связи с ней. В подтверждение этого говорили, что Луи никогда не мог взволновать свою жену, но это именно тот случай, когда правда служит распространению лжи. Очевидно, что Наполеон никогда не имел интимной связи с Гортензией де Богарне, что он любил ее, как и Эжена, потому что они были детьми его жены».

Но в любом случае Луи Бонапарт оказался втянутым в узел самых противоречивых привязанностей. Вплоть до момента своей женитьбы на дочери Жозефины (а в этот брак жених и невеста вступили без особого восторга) он занимал сторону матери, братьев и сестер в противовес семье Богарне. После свадьбы, и особенно после рождения первого сына, семья Бонапарт не упускала случая обвинить Луи в подрыве семейного единства.

Луи был упрямым человеком с вечно мрачным настроением, и с первого дня своей замужней жизни Гортензия страшно мучилась с ним.

Конечно, она понимала, что для Наполеона вопрос наследования очень скоро выдвинется чуть ли ни на первое место. Конечно, и ее мать, неспособная больше к деторождению, всячески подталкивала ее к подобному укреплению союза с Бонапартами. Также очевидно, что на переднем плане в вопросе о будущем наследовании всегда находился Эжен, который представлял собой самый подходящий выбор со всех точек зрения.

Когда в 1802 году родился Наполеон-Шарль, Наполеон был очень доволен и даже специальным указом признал его своим преемником. Ребенок походил на Наполеона, и этот последний говорил о нем: «Я узнаю себя в этом ребенке… Он будет моим достойным преемником и даже, может быть, превзойдет меня». Понятно, что такая любовь Наполеона к сыну Гортензии еще более способствовала подтверждению тех слухов, о которых мы говорили выше.

Бонапарты посинели от злости, и Луи рассвирепел больше других, потому что его теперь «обходили» в пользу его же собственного (кстати, собственного ли?) сына. Он грозился даже отправить младенца в изгнание…

Короче говоря, Гортензии, которая не питала ни малейшей симпатии к своему мужу, страшно не повезло в жизни, и никакая будущая корона не могла компенсировать ей морального и физического ущерба, причиняемого отношениями с ненавистным мужем.

К прошлому нет возврата