Кто укокошил натурщика?

Нет, это было не пасхальное яйцо работы ювелира Фаберже, конечно, а обычное яйцо какой-то крупной птицы. Но его расцветка была весьма приятна глазу: тёмно-синее в жёлтую крапинку, или, пожалуй, в крапинку цвета слоновой кости; будто вечернее небо, усеянное звёздочками. Величиной больше гусиного, или индюшиного, или лебединого, но поменьше страусового.

Наш герой взял его в руки, чтоб рассмотреть поближе. При ближайшем рассмотрении светлые крапинки напоминали то ли шумерскую клинопись, то ли скандинавские руны. Когда Кий Арнольдович повернул находку, чтобы оглядеть со всех сторон, внутри о скорлупу что-то стукнулось. Он слегка потряс яйцо. Да, внутри болталось что-то плотное, будто пластмассовая игрушка в шоколадном яйце «Киндер-сюрприз». Неужели белок с желтком ссохлись в твёрдый комочек? Или высохшая мумия птенца, не сумевшего пробить скорлупу?

Полюбовавшись яйцом, убедившись, что оно не разбито и не треснуто, а абсолютно целое, наш герой решил, что сия вещица, так сказать, эстетична и может собой украсить домашний интерьер, поэтому забрал находку. Вернувшись в вишнёвую «Таврию», аккуратно положил синий в крапинку эллипсоид на соседнее сиденье и продолжил путь.

Не успел его автомобиль набрать скорость, а в тех же кустах, где мочился Кий Сало, появился другой мужчина. Появился неизвестно откуда, то ли из кустов же, то ли прямо из воздуха. Он был абсолютно лыс, горбонос, его профиль напоминал морду хищной птицы. Тело его было упаковано в чёрную оболочку вроде диковинного доспеха. Если бы кто-нибудь, да вот хотя бы и сам читатель, глядя на лицо этого субъекта попытался бы назвать его возраст, то это звучало бы примерно так: «Ему лет тридцать… Ой, нет, не тридцать, а все пятьдесят… Да нет, не пятьдесят, ему и тридцати-то нет… Впрочем, ему уже за сорок… Да нет, какие сорок, никак не меньше шестидесяти… Даже больше семидесяти… Даже все девяносто… Ой, нет, меньше сорока… Двадцать с хвостиком…»

Таинственный мужчина неопределённого возраста обвёл острыми глазками окрестности, впился взором в жёлтую галактику из одуванчиков, закрыл веки и придавил виски пальцами, затем, раздвинув ветви кустов, устремил взгляд на уменьшающееся вдали вишнёвое пятнышко, потом повернулся и исчез так же внезапно, как и появился…

* * *

Пока Кий Арнольдович Сало, крутя баранку вишнёвой «Таврии», отъезжает от Великого Бурлука, автор поделится с читателем небольшим объёмом — «толикой», как говорят великороссы, или, «дещицей», как говорят украинцы — информации об этом своём герое.

Его папа, Арнольд Кузьмич Сало, в детстве страдал оттого, что его дразнили другие малыши за нездешнее, импортное имя. Поэтому решил, дескать, если у него будут дети, то он им обязательно даст имена здешние, славянские. И когда наш герой родился, папа Арнольд подыскал для него исконно славянское, как он считал, имя в древнерусской летописи «Повесть временных лет». Как читатель, конечно же, понял, имя нашего героя позаимствовано у легендарного князя, основавшего более полутора тысяч лет назад город, названный в его честь Киевом. Но, увы, и Кию Арнольдовичу не удалось в детстве избежать дразнилок по поводу имени. Мальчишки и девчонки кричали ему: «Кий, Кий, где твои шары?»; подразумевая бильярдный кий с бильярдными же шарами.

Ныне Кий Арнольдович Сало — полноватый мужчина тридцати четырёх лет, с шевелюрой цвета неочищенного картофеля, усиками и бородкой. Он окончил Московский Литературный институт, но популярным и модным писателем, известным широким массам читателей, не стал. Работает в одной из харьковских телекомпаний редактором краеведческой программы «Столица № 1». Название намекает, что Харьков был первой столицей Украинской советской республики, пока не передал столичный статус Киеву. Один из персонажей Исаака Бабеля — «тоскующий убийца Сидоров» — обозвал Харьков «самодельной столицей». Ну, самодельная, не самодельная, а столица. Первая. Но теперь уж бывшая. В свободное же от работы в «Столице № 1» время Кий Арнольдович, кроме прочего, иногда пишет статьи, которые именует элегантным словом «эссе», для местной прессы. Но поскольку с развалом Советского Союза развалилось и правило выплачивать авторам пристойные гонорары за опубликованные опусы, писание статей гражданин Сало называет не работой, а хобби.