Кто укокошил натурщика?

— Как это? Не может быть! — опешил Остап Богданович. — Это что же получается: и вашим и нашим? Мнения наши по данному вопросу являются диаметрально противоположными и взаимоисключающими!

— Тут уж прав может быть только один из двух! — поддакнул Клим Филиппович.

— Отнюдь, — возразил Иосиф Соломонович. — Поймите: если два индивида долго спорят о чём-то и отстаивают каждый свою точку зрения, не соглашаясь с оппонентом, то это означает, что у каждого из них есть веские и неопровержимые аргументы, доказывающие его правоту. А раз и у того и у другого есть такие аргументы, значит, и тот и другой прав, каждый по-своему, даже если их точки зрения диаметрально противоположны. Вывод, может быть, парадоксальный, но, по большому счёту, наша жизнь во многом состоит из парадоксов. Таким образом, правы вы оба, — резюмировал Иосиф Соломонович, наливая в рюмки коньяк, — хотя и не согласны друг с другом. — И, подняв рюмку, добавил: — За это и выпьем.

Вот так мудрый Иосиф Соломонович примирил спорщиков и, может быть, даже спас их дружбу.

* * *

Как-то сидели они в сквере и молча смотрели на красивое небо.

— О чём думаешь? — спросил, нарушив молчание, Остап Богданович Иосифа Соломоновича.

— Да ни о чём я сейчас не думаю. А ты?

— И я ни о чём не думаю.

— Я тоже ни о чём не думаю, — признался и Клим Филиппович.

— Стало быть, мы единомышленники, — сделал вывод Остап Богданович.

* * *

— Она просто ангел! — сказал раз о некой женщине Иосиф Соломонович.

— Ага, ангел, — поддакнул Остап Богданович, — с силиконовыми… эээ… крыльями.

— А я знал девушку, которой море было по колено, так сказать, — вспомнил Клим Филиппович.

— Она что — это?.. — Остап Богданович постучал себя ногтем по горлу.

— Нет, не пьяница, — возразил Клим Филиппович, — а в смысле: ноги были очень длинные, а море в том месте мелкое. Азовское.

— Некоторые женщины имеют отвратительную привычку приклеивать или отращивать себе длинные ногти, — сказал Иосиф Соломонович. — От этого их ручки становятся похожими на куриные ноги.

— Ага, или на когти орла, — согласился Клим Филиппович. — Кажется: вот вцепится этими когтями, и не вырвешься, заклюёт… Впрочем, среди женщин много милых и обаятельных. А среди нас, мужиков, маловато таких, кто их по-настоящему ценит. Я знал одного сапожника, который был настолько похабным и циничным, что на вопрос «Что тебе больше всего нравится в женщинах?» отвечал: «Отверстия».

— Похабник, — сказал Остап Богданович.

— Циник, — сказал Иосиф Соломонович.

— Он был из тех, кого хлебом не корми, а дай впрыснуть очередную порцию семени в какое-нибудь влагалище, — добавил Клим Филиппович. — Циничный бабник с девизом «У каждой женщины должен быть свой я».

— Один мой сосед самым бесцеремонным образом надул свою любимую женщину, — сказал Иосиф Соломонович.

— Вот гад! А как он её надул? — полюбопытствовал Клим Филиппович.

— А ртом. После того, как купил её в секс-шопе.

— Тьфу, извращенец! — поморщился Клим Филиппович. — А согласитесь, друзья, что мы, нормальные мужики, очень мягко выражаясь, недолюбливаем всяких там извращенцев.

— Да, особенно если их извращения отличаются от наших собственных, — добавил Иосиф Соломонович.

— Мне один случайный попутчик в поезде после пяти стаканов водки признался, что он сексуальный маньяк, — поведал Остап Богданович, — а после седьмого стакана уточнил, что он маньяк настолько робкий, ленивый и трусливый, что за всю жизнь никого не изнасиловал и вообще девственник.

Собеседники на минутку замолчали, и стало слышно, что по радио в другой комнате какой-то чтец декламирует что-то патетическое, что-то типа «Над седой равниной моря гордо реет Гайавата, томагавком потрясая, быстрой молнии подобным…»

— Сказать по правде, люблю женский стриптиз, — сообщил Иосиф Соломонович.

— А я не люблю, а обожаю, — признался Клим Филиппович.

— А мне в женском стриптизе нравится не столько, может быть, даже сам процесс, сколько конечный результат, — откровенничал Остап Богданович. — Когда любуешься неодетой женщиной, то в голову даже приходит мысль, что напяливать на такую красоту одежду, пусть даже и так называемое сексуальное бельё, это такое же кощунство и святотатство, как на картине великого живописца — какого-нибудь там Рафаэля или Леонардо да Винчи — малевать каляки-маляки.

— Скажи, Иосиф, а это правда, что иудеи и мусульмане перед тем, как применить презерватив, производят его обрезание? — спросил Клим Филиппович.

— Плюнь в левую ноздрю тому, кто ляпнул тебе такую дурость!

— А в правую можно?

— Можно.

— Я заметил, что если женщина спрашивает тебя, не желаешь ли ты, дескать, расслабиться, то это означает, что тебе придётся напрячься, — сказал Остап Богданович.

— За милых дам! — воскликнул Клим Филиппович, поднимая рюмку с коньяком.

— А потом догоню и ещё раз за милых ка-ак дам! — мигом скаламбурил Иосиф Соломонович, и они весело выпили…

* * *

— Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую, — процитировал однажды Клим Филиппович.

— А если ударят по левой, подставь челюсть, — добавил Иосиф Соломонович, но уже не цитату, а от себя.