Кто управляет Россией?

Матрена постоянно поминает отца, горюет, тоскует о нем. 5 апреля 1918 г.: «Встретили нас с Варей дома (в Покровском. — Т.М.), как всегда тепло, хорошо. Вот уж здесь любовь пребывает. Все живут вкупе, боятся страха Божьего. А кто его вселил в нас? Папа. Он всегда учил нас любви, вере». 21 апреля 1918 г.: «Почему нету моего папы. Зачем Ты, Господи, взял его от нас так рано? Мы остались как листья без дерев. Папа, милый папа, будь с нами в разговенье, именно с нами, с Борей и со мной…». 1 мая 1918 г.: «Ходили с Борей в церковь, подавали записку, поминали папу, ах, как тяжело было сегодня, как-то особенно тяжело. Больно, что нету дорогого нашего тятеньки с нами». 13 мая 1918 г.: «Как я счастлива, что я дома. Как здесь хорошо, каждая мелочь напоминает тятеньку дорогого. Хочу страшно идти к Мурашному, где тятеньке было виденье. Какой он был хороший, милый, славный, добрый. Любил нас больше своей жизни, больше всех» (там же).

Но вот воспоминания якобы все той же Матрены Распутиной, неизвестно от кого, как и к кому попавшие, но широко и шумно преподнесенные нам как исторический документ, как несомненное свидетельство очевидца. Ничего похожего на ту, неоспоримо подлинную Матрену, что сама лично передала свой дневник следователю Соколову, — ни душевного тепла, ни искренней печали, даже обращения не те. Григорий Ефимович именуется только «отцом», нет в подробных рассказах о встречах с Государем и Государыней теплых родных Матрене слов «Папа» и «Мама», «Государь», «Наши дорогие». Издатель, и тот вынужден отметить «особый тон записок»: «Никакого придыхания, сантиментов ровно столько, сколько положено, чтобы они не раздражали» (Распутина М. Г. Распутин. Почему? Воспоминания дочери. — М., 2000).

По тому, подлинному, дневнику Матрена Распутина — горячо верующий, воцерковленный человек, она говеет Великим постом, причащается, по обету едет в Абалакский монастырь, и все беды свои объясняет одним: «Боже, какая я грешная, прости меня» (66, с. 51). Матрена больше всего любит Бога и все время уповает на Его милость. 16 января 1918 г.: «Господи, не оставь сирот… Нам тяжело, Господи, не оставь». 14 января 1918 г.: «Я люблю людей правдивых. Это для меня главное. Правда — солнце яркое». 16 января 1918 г.: «Боже, как тяжело быть беззащитным, никто не заступится» (Дневник Матрены Распутиной // Расследование цареубийства. Секретные документы).

Но в только что предъявленном миру новом «документе» Матрены Распутиной и близко ничего того нет. Нигде не упоминается Имя Божие вне исторического контекста, даже говоря об исцелении Распутиным Царевича Алексея, мемуаристка договаривается до того, что не знает, «помогла ли его молитва, или какая-то другая сила» (65). Об отце ни откровений, ни воспоминаний, ни слез — лишь интерпретации известных историй, да еще подчеркнуто холодно: «Я намерена показать человека, а не героя Четьих-Миней» (Распутина М. Г. Распутин. Почему? Воспоминания дочери).

Матрена в новых «Воспоминаниях» — весьма ловкий беллетрист. А где могла «набить руку», получить навыки бойкого повествователя девочка, всего несколько лет проучившаяся в гимназии, в двадцатилетнем возрасте покинувшая Россию и лишь изредка говорившая потом по-русски? Редакторская рука? Но по утверждению издателя Захарова, работа с рукописью свелась «к расшифровке некоторых слов и очень незначительной правке стиля» (там же).

Дневник подлинной Матрены исполнен описанием встреч и разговоров, радостей и обид живой русской девушки, у которой куча знакомых, немало любящих ее сердечно женщин, как Анна Александровна Танеева (Матреша часто называет ее «Аня»), Ольга Владимировна Лохтина (о ней очень почтительно, только по имени-отчеству), много подруг — Маруся Сазонова, Оля, Лиля, Галя, Рая…