Кто ушел и кто придет (СИ)

— Быстрее и безопаснее будет пройти вон там, — она провела рукой по воздуху, указывая. — Для вас маршрут займет четыре часа. Возьмите теплую куртку и перекус. Я могу нести ваш рюкзак…

— Не надо, сама понесу. А ты бы за сколько прошла это расстояние?

— За час.

— Здорово! Ну, пойдем.

Первые пятнадцать минут обе молчали. Мадлон очень хотелось поговорить с Верой, но она не знала, с чего начать. В голове почему-то вертелся только один главный вопрос, казавшийся ей на редкость дурацким: «Расскажи, каково это — быть искусственным человеком?». Но что может ответить Вера? Ведь ей не с чем сравнить.

А может быть, спросить, каким все-таки ей видится пейзаж вокруг? Кажутся ли ей горы красивыми, или для нее они — лишь часть ландшафта, препятствия и ничего более? Если эти новые модели действительно способны чувствовать, они, наверное, могут замечать и ценить красоту…

Она выбрала наиболее нейтральный вопрос:

— Тебе нравится здесь, в горах?

Вера на ходу улыбнулась и кивнула.

— А… Что именно нравится? — спросила Мадлон. Она глупо себя чувствовала, но не могла справиться с любопытством.

— Думаю, то же, что и вам. Красота. Видеть то, чего я еще не видела. Новые люди, новые действия, которые дают новый опыт.

— Видеть то, чего еще не видела, — повторила Мадлон. — Но ведь у каждого из вас наверняка есть база данных со сведениями по этому району, с фотографиями и так далее…

— А вы, Мадлон, перед поездкой сюда не устраивали себе виртуальную экскурсию?

— Устраивала. Но побывать здесь в реале гораздо интереснее. Только я не думала, что ты тоже чувствуешь разницу… Ты упомянула красоту. А что она для тебя?

— Гармония, целесообразность, совершенство линий, форм. Отсутствие противоречий, ошибок, нарушений и незаконченности.

— Ты во всем способна заметить красоту?

— Разумеется, — Вера опять взглянула на нее. — Ваша внешность, к примеру. Вы очень красивы, Мадлон.

— Я модифицированная, — на всякий случай заметила та.

— А какое это имеет значение? Важен результат, а он восхищает.

— Некоторые не любят искусственные усовершенствования.

— Неужели хотите сказать, что сталкивались с враждебностью вроде той, что, бывает, проявляют к нам?

— Нет, — засмеялась Мадлон, вспомнив Ника. — Что ты!.. Враждебностью это не назовешь, скорее мелкая зависть. А к тебе кто плохо отнесся — Лиза Кадлес? Я видела, что она была недовольна тобой. Почему вы не сработались? Ее раздражало только то, что ты — не человек?

— Думаю, да. Она не воспринимала меня как напарника, я была для нее только слугой и естественно, что ей не хотелось следовать моим советам.

— Большинство людей воспринимает роботов как слуг.

— Да, пока еще.

— Пока?

— Роберт Форти, наш отец, говорил, что недалеко то время, когда андроиды и люди сравняются в правах. Убрать ограничения для нас и заменить их общими законами для роботов и людей… — Вера покосилась на Мадлон с какой-то озорной усмешкой. — Что скажете? Вас это не пугает?

— А должно? Я-то не смотрю на вас изначально сверху вниз, а предпочитаю исходить из ситуации. Мне все равно, кто дает совет — человек или робот. Важен результат, как ты сама только что говорила. Я понимаю, что ты больше знаешь и умеешь здесь, в горах. Сейчас ты для меня — напарница. А бояться пресловутого восстания машин… — Мадлон пожала плечами. — Нам с вами делить нечего, так что не вижу объективных причин, в силу которых вы захотели бы нам повредить, даже если убрать ваш Первый закон. В общем, меня это гипотетическое равенство в будущем совсем не пугает.

Когда они спустились к палатке, солнце скрылось за хребтом. Заснеженные склоны окрасились мягким вечерним сиянием, долина внизу лежала в глубокой тени. Ник успел приготовить ужин и поговорить с другими отрядами — у всех все было благополучно. Ранний подъем утром, тяжелый переход и высота утомили, и после еды Ник и Мадлон сразу легли спать.

Мадлон проснулась от незнакомого низкого гула снаружи. Она включила фонарик, но не успела ничего ни понять, ни спросить, как что-то хлестнуло по палатке, и та начала скособочиваться и заваливаться, а затем сама земля дрогнула, и палатка куда-то заскользила, набирая скорость. По полотнищу звонко щелкали льдинки, с шорохом сыпал снег, но эти звуки едва различались за общим ревом и грохотом. Мадлон понимала, что они куда-то проваливаются. Что это? Землетрясение?! Она инстинктивно схватилась за плечо Ника, крикнула: «Что случилось?!», но вместо Ника громко ответила Вера:

— Обвал!

Движение замерло. В палатке образовалась куча-мала. Ник, чертыхаясь, судорожно дергал застежку на спальнике, Вера ощупывала полотнище, придавленное снаружи так, что невозможно было даже сесть. Мадлон кое-как раскопала свои ботинки, в лежачем положении обулась, принялась нашаривать куртку.

— Над нами два метра снега и льда, — сообщила Вера. — Это не много, но будьте готовы, что сейчас вас засыплет и станет очень холодно.

— Режь! — закричал Ник. Он напяливал куртку и никак не мог попасть левой рукой в рукав. — Сделай что-нибудь!