Кто в армии служил, тот в цирке не смеется

— Как-то ненаучно, как это можно — писать кипятком?! — крикнул Саня вслед уезжающему автомобилю. — Какое бескультурье! Фи!

Но за шумом двигателя и лязгом всяких автомобильных железок его уже никто не слышал. Так что писать кипятком, вероятно, придётся, точно придётся, вопреки всем законам физики.

После выслушанной «воспитательной» беседы, произведшей неизгладимое впечатление, Белозёров решил больше не гневить судьбу. Он снова вышел на дорогу, и как раз вовремя. Вверх по дороге черепашьим ходом ползли отставшие от основной колонны машины, их тащили на буксирах, потому что так и не смогли завести.

Машины уже почти прошли поворот, когда им навстречу вылетела «Волга» командира полка. Из неё выскочил водитель Смирнов, который заорал Белозёрову:

— Вызывай ГАИ и «скорую помощь»! Лейтенант Отчик погиб!

— Как погиб?

— Саня, ну как погиб?! — затараторил Смирнов. — Водитель у него молодой солдатик, их занесло в кювет, ему бы газануть и всё! А машина перевернулась и стала заваливаться на правый бок. А там камень огромный и острый, как пирамида. Они набок бухнулись, и лейтенант головой прямо на камень и попал! Говорят, умер сразу, даже не мучился! Вызывай «скорую» и ГАИ! А я поехал.

— Да куда вызывать-то, мать твою?!!! — заорал в свою очередь Саня, но Смирнов его уже не услышал и полетел куда-то по одному ему и Богу известному маршруту.

— И зачем «скорая», если уже умер? — продолжал бубнить Белозёров, переваривая услышанную новость. — Да и как я их вызову? Ни радиостанции, ни телефона поблизости нет. Бардак! Тьфу! Прости Господи.

Костёр прогорел, и Белозёров уже достаточно сильно продрог, когда минут через двадцать за ним приехала машина, где сидели промёрзшие до костей другие бедолаги регулировщики. В машине ему рассказали, что лейтенанта уже отвезли в морг.

Лейтенант был любимцем всех солдат в полку. Небольшого роста, улыбчивый, он был очень похож на первого космонавта СССР Юрия Гагарина. Поговаривали, правда, что у него были проблемы со слишком любвеобильной женой, и он из-за этого очень переживал. Да теперь чего об этом говорить, отмучился… Земля ему пухом!

«Смерть лучших забирает и дёргает по одному», — подумал Белозёров, а вслух сказал:

— Ну почему так несправедливо всё устроено? Вот лейтенант хорошим человеком был, а ему не повезло, не то что прапорщику Шныре! — Саня подул на свои замёрзшие руки, пытаясь отогреть их дыханием.

— А что было с прапорщиком Шнырей? — отозвался один из сидящих рядом «снеговиков». — Александр, расскажи, а?

— Расскажу, если не слышали. Короче, этот, прости господи, Шныря своими издевательствами довёл подчинённых до высшей точки кипения, и они тайно поклялись отомстить ему после демобилизации. Но солдат-первогодок Бровко всех опередил. Он до армии артистом театра был. Сами понимаете, артист — натура впечатлительная и утончённая. В «карантине», как мог, сносил все издевательства и придирки прапорщика и мечтал лишь о том, чтобы после прохождения «курса молодого бойца» не попасть в его роту Но чуда не случилось. И вот однажды, после очередной порции «воспитания», стоя на караульной вышке с боевым автоматом, увидел Бровко своего ненавистного врата-мучителя, проходившего по дороге в автопарк. Недолго думая, солдатик разрядил в прапора весь магазин с патронами и, увидев, что последний упал, покинул свой пост и тихонько ушёл в роту.

В это время как раз была очередная смена караула, услышали стрельбу и обнаружили, что исчез часовой с оружием, ну, естественно подняли тревогу. Весь день искали, но безрезультатно. Нашли солдата только вечером, когда дневальный по роте убирал туалет. Одну из кабинок кто-то упорно не хотел покидать, несмотря на угрозы дневального. Тогда дневальный через соседнюю кабинку решил выяснить, что там за «засранец» заперся и не желает покидать это чудное место. Перелез через стенку, глянь, а там Бровко висит на верёвочке, глаза выкатил и мило так улыбается. Повесился! — Саня вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.

«Снеговики» сидели и смотрели на Белозёрова, не подавая никаких реплик, будто и вправду были из снега. Саня усмехнулся, видя это немую сцену, затянулся ещё раз сигаретой и, выпустив сизый дым, продолжил:

— Спокойно мужики, это ещё не конец. Конец был счастливый, как в кино! Жаль только Бровко там уже не снимался. Короче, так. Прапорщика Шнырю отвезли в госпиталь, он оказался очень живучим, гад, и уже через месяц вернулся в часть с огромным страшным шрамом через всё лицо и инвалидной тростью в левой руке. Ни дать ни взять капитан с пиратского корабля, не хватало только попугая на плече! Характер у него стал ещё хуже, а издевательства изощрённее. Мы, молодые солдаты, разбегались, как тараканы по щелям, стоило ему только поставить свою «пиратскую» ногу, как называли ребята его трость, на территорию полка.

— А Бровко? — ожил один из «снеговиков».