Кто в тереме живёт, или Хроники мелкого рантье

Это – с одной стороны. С другой – звонят из разных комиссий по правам человека. Из наших, из европейских, из австралийских, из папуасских, из ещё каких-то. Спрашивают: ну-с, господин Волков, признавайтесь, какие особо изощрённые пытки допускаете по отношению к заключенным?… А я их спрашиваю: а вам, господа правозащитники, разве не интересно, почему государственному учреждению государство денег не дает? Ну не дает – и всё, хоть ты тресни! Ни на хлеб, ни на воду, ни на что. Разве это не вопиющее нарушение прав человека?… А мне в ответ: пардон, но мы российским бюджетом не занимаемся. Вы нам лучше про пытки, про пытки расскажите. И поподробней…

Секретарша приносит чай: два стакана в массивных подстаканниках. На них изображён рабочий, стоящий на глобусе и держащий спутник в высоко поднятой руке. И надпись под глобусом: "МИРУ – МИР!"

– …и если б только это! Но ведь наше российское государство уже так обедняло, что у него нет средств оплатить этапирование осужденных в зоны! Десятки этапов закрыты из-за того, что бензин купить не на что. Представляете? Люди отсидели по году и больше в переполненных камерах, дождались приговора – а потом ещё месяцами пересиживают. Ждут, пока мы бензин из правительства вышибем… Даже с теми, кто отбывает срок в хозотряде – тоже беда. Ну, казалось бы: отработали люди, искупили вину перед обществом и мы, по закону, обязаны оплатить им дорогу домой. А реально… Выставляем человека за ворота без рубля в кармане и говорим – жди. Позванивай в бухгалтерию, авось придут твои денежки… И вот он шастает по Москве, голодный и зачуханный, ночует на вокзалах и звереет потихоньку. А потом либо плюёт на всё и добирается до дому, как придётся, либо связывается с криминалом. И, глядишь, через пару месяцев – он опять наш клиент. Верите, нет, но наши офицеры часто скидываются и отправляют людей за свой счёт. От греха подальше…

И вновь – пауза. И медленный звук напольных часов, стоящих в углу.

– А с кадрами у нас, Алексей, если честно – вообще завал. За последние два года личный состав поменялся процентов на семьдесят… Я, когда понял, чем это учреждению грозит, принял самые драконовские меры. Только вы об этом не пишите.

– Почему?

– А потому, что крепостное право в России отменили ещё в девятнадцатом веке. А я, подполковник Волков, его здесь, в Бутырке, снова ввёл. В разгар, так сказать, плюрализма и демократии.

– То есть?