Кто виноват в трагедии 22 июня?

Но когда кончались боеприпасы, солдаты начинали массово сдаваться, и корить их за это, а тем более ерничать по этому поводу, не позволено никому. Первая запись об этом появилась у Гальдера 23 июля:

«На фронте группы армий «Центр» большое количество пленных, выходящих из окружения».

Неделями оставаясь отрезанными от основных сил, не имея крова, нормальной еды, не моясь и не стираясь, наши бойцы не отлеживались, дожидаясь, когда подойдут свои, а вели бои с превосходящим противником. В мемуарах многих бывших немецких солдат и офицеров особо подчеркивается, что русские, попавшие в окружение, постоянно атаковали их части, невзирая на численность противника. Они воевали по принципу: «Сколько раз увижу, столько раз убью».

Русские солдаты и офицеры дрались с врагом ожесточенно, но дрались до тех пор, пока у них были оружие и боеприпасы. Это не их вина, что Красная Армия на шкуре своих солдат испытала знаменитые немецкие котлы. Целые дивизии и даже армии оказывались в окружении, как в ловушке, из которой было только два выхода: в плен или на небо…

Смакуя (по-другому авторские интонации не назовешь) огромное количество советских военнопленных, и объясняя эти цифры только их нежеланием воевать и трусостью, Солонин даже не допускает мысли, хотя бы в качестве гипотезы, что могут быть и другие причины. А зачем? Такое объяснение очень хорошо ложится на версию «либералов» о всеобъемлющей вине Сталина во всем.

Марк Семенович не хочет видеть, что огромное количество пленных явилось следствием тактики, примененной немцами. Да еще и достигнутая ими внезапность нападения сыграла в этом не последнюю роль.

Вот как Гитлер ставил задачи своим генералам при разработке ими проекта «Отто», переросшего впоследствии в план «Барбаросса»:

«Ведя наступление против русской армии, не следует теснить ее перед собой, так как это опасно. С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армиюна отдельные группы и задушить их в «мешках».

Группировка наших войск в исходном положении должна быть такой, чтобы они смогли осуществить широкие охватывающие операции». (Это цитата из знакомого нам дневника Гальдера.)

То есть летом 1940 г., еще на стадии проработки вариантов ведения войны с СССР, вермахту уже ставилась задача повсеместно применять тактику окружения крупных группировок с последующим их уничтожением в «мешках» (в Красной Армии окружение называли «котлом»).

«Либералы» снисходительно язвят: «Ну и что здесь нового? Во все времена полководцы стремились к окружению войск противника, потому что, будучи отрезанными от своих баз снабжения, те быстро переставали сопротивляться и либо сдавались, либо их уничтожали».

Действительно, этот прием был придуман очень давно и многократно применялся в тысячах войн и в Древнем Мире, и в Новейшей истории. Новым было то, что для создания «котлов» немцы первыми стали применять моторизованные соединения, состоящие из танковых дивизий и дивизий мотопехоты, что увеличило быстроту, но главное, глубину охвата войск противника в несколько раз.

Именно поэтому летом и осенью 1941 г. сложилась ситуация, которой не было в предыдущих войнах, когда основной скоростью передвижения войск была скорость движения пехоты (а, как известно, пехотинец берет свое название от старинного слова «пехий», то есть пеший).

Например, во время Первой мировой, если нападающая сторона прорывала линию фронта и начинала окружать противника, то делалось это силами основного и самого массового рода войск – пехоты. А так как и окружаемые войска пытались вырваться из смыкающегося кольца в таком же пешем строю, то они имели реальную возможность успеть выйти из создаваемого котла, догнать свои отступающие части и при удачном стечении обстоятельств воссоединиться с ними.

(Замечание. Даже если прорыв фронта осуществляла кавалерия, то этим она только расчищала путь для наступления все той же пехоты, завершающей окружение.)