Кто виноват в трагедии 22 июня?

Уж чего-чего, а первоклассной авиации и летчиков с боевым опытом в Германии имелось в достаточном количестве. Чтобы было понятнее, насколько эти корабли были уязвимы для авиации, приведу данные, характеризующие их возможность противостоять атакам с воздуха:

– из средств ПВО они имели всего одну или две (в зависимости от проекта) установки спаренных зенитных пулеметов;

– броня их корпусов толщиной 4–8 мм могла защитить лишь от пуль и мелких осколков (для сравнения: у танка Т-34 броня была 20 мм, а позже – 40 мм);

– низкая максимальная скорость (у мониторов до 16 км/час, у катеров до 22 км/час) не позволяла эффективно уклоняться от атак самолетов, летящих со скоростью более 500 км/час.

Если эти корабли, находясь вне зоны своих береговых средств ПВО, подвергались атакам группы самолетов, они были практически обречены.

Поэтому рассуждения новоиспеченного Мазепы про «смертельную опасность для Германии», исходящую именно от Дунайской флотилии, считаю несерьезными ввиду крайне ограниченных возможностей ее кораблей и их низкой боевой устойчивости. Они предназначались для обеспечения форсирования рек сухопутными войсками, для высадки десанта и поддержки его огнем, но не более. Стратегическую задачу по выводу Германии из войны Дунайская флотилия решить НЕ МОГЛА.

Скорее всего, танкист по образованию действительно не знал тонкостей военно-морской науки, но он точно должен был знать, что самым эффективным средством для разрушения мостов являются авиационные бомбы.

Он наверняка знал, что у СССР имелись неплохие средние и тяжелые бомбардировщики, которые, базируясь на аэродромах, удаленных от целей на 750—1000 км, могли доставить к мостам и железнодорожным узлам до трех тонн бомб каждый.

Даже один прорвавшийся к мосту самолет мог причинить ему разрушений неизмеримо больше, чем все корабли Дунайской флотилии вместе взятые. Перед войной на вооружении советской авиации имелись фугасные бомбы калибра 100 кг, 250 кг (самая массовая бомба), 500 кг и 1000 кг (сравните с артиллерийским снарядом 76 мм пушки катера, весившим 7,1 кг).

Поэтому самую большую опасность, и при этом реальную, для румынских нефтяных промыслов и коммуникаций представляли наши бомбардировщики, базировавшиеся на аэродромах Украины и Молдавии. Причем они были там размещены задолго до присоединения Бессарабии и создания «флотилии-убийцы». Но об этом у Резуна не сказано.

Читаем нашего «историка» дальше:

«12 ноября 1940 г. в беседе с Молотовым Гитлер указывает на необходимость держать в Румынии много германских войск, явно намекая Молотову на советскую военную угрозу румынской нефти. Молотов намек игнорировал. Вот почему Гитлер после отъезда Молотова, обдумав все еще раз, в декабре дает директиву на проведение операции «Барбаросса».

После раскрытия «главной тайны» Красной Армии (о флотилии, несущей смерть всему живому) Резун плавно подводит и к основному вопросу своей книги:

«В карьере Сталина было мало ошибок. Одна из немногих, но самая главная – это захват Бессарабии в 1940 г.

…Гитлер просил главу советского правительства отвести советскую угрозу от нефтяного сердца Германии. Сталин и Молотов угрозу не отвели. Кто же виноват в начале войны? Кто кому угрожал? Кто кого провоцировал на ответные действия?»

Ответ заложен уже в самом вопросе – конечно, Сталин! Ведь Гитлер просил его, как человека: «Слушай, друг, отведи угрозу, не мешай Англию кровью умыть!» Но тот уперся как баран: «Не отведу! Пусть будет на всякий случай».

Вот Гитлер и спровоцировался… А что ему еще оставалось делать? Перестать страны захватывать, что ли?

А если серьезно, то не надо быть великим стратегом, чтобы понимать, во время войны противники всегда будут стараться нанести удары по промышленным и административным центрам друг друга, а также местам добычи полезных ископаемых, имеющих военно-стратегическое значение (нефть, газ, уголь, руда и т. п.). Поэтому мы волновались за бакинские нефтепромыслы и Донбасс, а немцы – за румынские нефтяные вышки и Селезию. У войны свои законы и правила.

Стараясь угрожать нефтяным промыслам Румынии, Сталин и наши военные ничего нового не изобрели, это решение лежало на поверхности. Грех было не воспользоваться их уязвимостью из-за близкого расположения к границам СССР.