Кто все расскажет

В его картине Телма Риттер одевается в шерстяные кофты на пуговицах, наполовину расстёгнутые, и закатывает рукава чуть повыше локтя — так вот это я. Телма изображает меня, только в передёрнутом варианте. Так же разделяет волосы на прямой пробор посередине. Так же следит глазами одновременно за всем, что бы ни происходило вокруг. Моё имя — Хэйзи. Героиню же звали Берди.

Это всё равно что видеть, как Франклин Пэнгборн передразнивает своего педика-парикмахера, как шоумен Эл Джолсон выступает с зачернённым под негра лицом или Эверетт Слоун играет носатого еврея в «Гражданине Кейне».

Правда, в моём случае остаётся принять двухтонную шуточку на свои плечи и хохотать заодно со всеми. Попытаешься разделить с кем-нибудь своё бремя — прослывёшь занудой.

Вам нужны ещё примеры? Тогда скажите мне, кто позировал Леонардо да Винчи для «Моны Лизы»? И ещё: стоит людям подумать о бедной Мэрион Дэвис, как они представляют себе Дороти Комингор, пьяную, склонившуюся над гигантским пазлом Грегга Толанда в съёмочном павильоне «РКО».

А вы говорите: искусство имитирует жизнь!.. Случается и наоборот.

Между тем, согласно сценарию, Джон Гленн пробирается вниз по внешнему корпусу, обнимает Лилиан Хеллман и затаскивает её внутрь. Сквозь иллюминатор видно, как они страстно целуются. Слышно жужжание сотни раздвигающихся застёжек-молний, и вот уже астронавты стаскивают одежду друг с друга, обнажая незащищённую розовую плоть. В невесомости голая грудь Лили стоит торчком, принимая безупречную форму; пурпурные соски твердеют, словно кремниевые наконечники стрел.

А в кухне самец по кличке Уэбстер пристраивает кофеварку на нашем подносе для завтраков. Потом ещё пару чашек с блюдцами, сахарницу и кувшин для сливок.

Когда мы познакомились, Кэтрин Кентон была никем. Юным дарованием из Голливуда. Официанткой в мясном ресторане, раздающей меню и вытирающей жирные тарелки. Моя профессия — не стилист и тем более не агент по связям с общественностью, но именно я вышколила её, сделав символом для миллионов женщин. А со временем и миллиардов. Пусть я не актриса, однако я сумела создать сильный образ, которому стремятся подражать. Живой пример неимоверно мощного потенциала, сокрытого в каждой из женщин.

Не вставая из-за стола, я тянусь взять серебряную ложечку. Дышу на неё. А потом натираю до блеска подолом белого кружевного передника.

В сценарии Хеллман мы видим её обнажённую шею и плечи, красиво изгибающиеся в иллюминаторе. Мускулы напрягаются и опадают, пока Гленн губами и языком ласкает ложбинку между парящими в невесомости грудями. Наконец исступлённые вздохи любовников совершенно замутняют иллюминатор.

А я вытираю ложечку и говорю:

— Пожалуйста, не обижай её… — Возвращаю прибор на блюдце. — Даже не думай обидеть мисс Кэти — убью.

С этими словами я срываю крахмальный чепец двумя пальцами, не обращая внимания на выдирающиеся заколки и выбившиеся пряди. Поднимаюсь с места.

— Юноша, вы не настолько умны, как вам кажется.

И напяливаю чепец прямо на миловидную макушку красавчика Уэбстера.

Акт I, сцена четырнадцатая

Резкая смена кадра: вот я бегу в длинном плаще, наброшенном поверх униформы горничной; полы то и дело распахиваются, открывая вид на чёрное платье и белый передник. Камера следует за мной вдоль парковой тропинки, где-то между молочным магазином и каруселью. Тяжело дыша через открытый рот, я из последних сил рвусь в направлении Киндерберга. С моей точки зрения видно, что цель — кирпичный павильон в форме знака «Стоп», притулившийся на вершине.

Вставка: крупным планом — телефон, застывший на столике в прихожей особняка мисс Кэти. Раздаётся звонок.

Резкая смена кадра: я продолжаю бежать. Голова не покрыта, волосы развеваются на ветру. От ударов моих коленей подол передника высоко взметается в воздух.

И ещё раз телефон. Звонит, звонит…

Я обгоняю группу людей, бегущих трусцой, расталкиваю собачатников и мамашек с колясками. Павильон на пике Киндерберга постепенно вырастает в размерах. Со стороны ближайшей карусели доносится до отвращения сладостная музыка.

Телефон в прихожей не унимается.

Я добегаю до павильона, где множество людей — почти поголовно пожилых мужчин — сидит попарно за столиками, сутулясь над чёрно-белыми армиями фигур. Некоторые столики расположились внутри, другие — снаружи, под сенью навеса. Это шахматный павильон, построенный Бернардом Барухом.

И вновь крупным планом: прихожая, телефон. Звон обрывается, когда в кадре возникает чья-то рука и берёт трубку. Камера поднимается вместе с ней к лицу. К моему лицу. Чтобы вам было проще представить, вспомните Телму Риттер, отвечающую в кино на звонки. В этом коротком флешбэке мы слышим, как я говорю:

— Резиденция Кентон.

И наблюдаем за моей реакцией, когда из трубки доносится голос мисс Кэти:

— Пожалуйста, приезжай скорее. Поторопись, — раздаётся по телефону, — он собрался меня убить!