Кто взорвал Америку?

Первоначально члены «Фракции Красной армии» не собирались убивать. Криминальные акты должны были служить лишь провокацией, резким звонком будильника, выводящего из состояния летаргии погрязшее в потреблении материальных благ общество. Но молодые люди быстро перешли ту грань, за которой превратились в опасных уголовных преступников.

Ульрика Майнхоф и Гудрун Энсслин помогли Андреасу Баадеру бежать из тюрьмы. Они создали свою «Фракцию Красной армии» и ушли в подполье. Им немедленно предложили помощь палестинские террористические организации, которые располагали избытком оружия и денег и нуждались в политических союзниках.

Палестинцы предложили «Фракции Красной армии» укрыться в их тренировочных лагерях и заодно пройти там курс боевой подготовки. Отныне «красноармеец» мог рассчитывать на постоянную помощь оружием и взрывчаткой.

Единственная размолвка между «красноармейцами» и палестинцами возникла из-за женщин. В палестинских лагерях мужчины и женщины живут отдельно. Немцев это не устраивало. Немецкие террористки требовали полнейшего равноправия, и не только в боевой подготовке, но и в интимной жизни.

«Машина для оргазмов»

В те годы западногерманская молодежь быстро раскрепощалась. Знаменитая «секс-коммуна № 1» существовала с начала 1967 года по ноябрь 1969-го, но оказала значительное влияние на жизнь европейской молодежи.

Коммуна, как витрина современного магазина, показала, какой должна быть жизнь молодежи: все спят на одном матрасе, злят обывателей, пьют жасминовый чай, занимаются сексом и делают мировую революцию. Коммунары отказались от галстуков и от дверей на туалетах. А что же дурного в том, что туалет снабжен дверью?

— Двери дают возможность уединяться, жить отдельно от коллектива, — объяснял лучший коммунар тех лет Райнер Лангханс, — а мы хотели объединить людей.

Все началось с того, что шестнадцать молодых людей собрались летом 1966 года на богатой вилле в Баварии и смотрели чемпионат мира по футболу. Они и не подозревали, что в ближайшем будущем станут звездами грядущих студенческих волнений. Им не нравилась жизнь в Западной Германии, где, по их мнению, «немцы предавались двум своим излюбленным занятиям: тупо вкалывали и жалели себя». Молодые люди хотели большего, чем делать карьеру и вечером решать в магазине, какой из двадцати пяти сортов колбасы выбрать на ужин.

Мудреные дискуссии социалистов о накоплении капитала и о классовой борьбе их тоже не увлекали. Личная жизнь и любовные увлечения важнее. Выход должна была дать коммуна. Любовь, работа и революция — вместе.

Теоретиком коммуны стал Дитер Кунцельманн. Его отец заведовал сберегательной кассой в католическом Бамберге, а сын был прирожденным ниспровергателем основ. Он отказался учиться банковскому делу и писал стихи такого содержания: «Куба, Конго, Вьетнам — долог кровавый след империализма».

Коммунары обосновались в квартире одного писателя, где, помимо матрасов, не было ничего из того, от чего они хотели отказаться по причине своей антибуржуазности.

Все присматривали друг за другом. В магазин выходили только по двое. Собственность считалась тяжким грехом, и Кунцельманн предпочитал надевать чужие вещи. Возможно, никто бы о них не узнал, помимо друзей, если бы им не пришло в голову устроить демонстрацию протеста против приезда тогдашнего американского вице-президента Хэмфри.

— Он похож на придурка из американской кинокомедии, которому нужно размазать торт по физиономии, — заявил Кунцельманн.

Коммунаров схватила полиция и обвинила в подготовке вооруженного нападения на иностранную официальную делегацию. На следующий день о коммунарах писала и говорила вся страна. Дитер Кунцельманн превратился в самое страшное чудовище после Хрущева, стучавшего башмаком по трибуне ООН. Теперь журналисты одолевали их просьбами об интервью, за каждое из которых коммунары требовали тысячу марок. Это решило все финансовые проблемы. Кроме того, они ездили в столицу ГДР, навещали китайское посольство и получали там ящиками красные цитатники Мао Цзэдуна — модное чтение среди левой молодежи — и продавали их желающим.

Они находили массу возможностей напомнить о себе. Когда отмечался юбилей крупного политика, в зал вдруг внесли гроб, из которого выскочил Дитер Кунцельманн и стал разбрасывать листовки. Полиция хватала коммунаров, их беспрестанно штрафовали. Зато у них не было отбоя от поклонниц, и коммунары превратились в первых плейбоев страны. И те, кто раньше не пользовался успехом у слабого пола, спешили наверстать упущенное.

Фриц Тойфель, один из основателей «секс-коммуны № 1», вспоминал:

— Я был невероятно застенчивым юношей, страдавшим от первой большой неразделенной любви. Я хотел изменить мир и самого себя. Мы пытались построить коллективную форму жизни для себя самих и для всего общества. Нам до смерти надоели парные отношения, где один партнер рассматривает другого как свою частную собственность.

Фриц Тойфсль мечтал сделать общество не только демократическим и социалистическим, но и вакхическим: