Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии

Эти два типа мышления, в свою очередь, отсылают нас к проблеме вагонетки – эмоциональной ситуации или более абстрактной. Встретиться лицом к лицу с конкретным преступником в зале суда и принимать решение, наказывать ли его, – это эмоциональная задача, которая вызывает интуитивную эмоциональную реакцию: “Накажите его по всей строгости закона!” или “Бедняга, он не нарочно это сделал, давайте не будем судить его строго”. В недавнем исследовании, где применялась функциональная магнитно-резонансная томография{267}, испытуемые во время сканирования мозга оценивали степень ответственности гипотетических преступников и назначали им наказание. При вынесении решения о наказании активизировались зоны мозга, связанные с эмоциями: чем выше была их активность, тем суровее было наказание (как с воздаянием – чем больше нравственное негодование, тем серьезнее наказание). Область правой дорсолатеральной префронтальной коры, которая задействуется, когда в игре в ультиматум один участник принимает решение наказать другого за несправедливое, по его мнению, предложение, соответствует ровно той зоне, которая работает, и когда человек принимает правовые решения как беспристрастная третья сторона. Исследователи полагают, что “наша современная судебная система, возможно, сформировалась на основании предсуществовавших когнитивных механизмов, которые поддерживают правила поведения, связанные со справедливостью в парных взаимодействиях”. Если действительно существует эволюционная связь со взаимоотношениями людей в социально значимых ситуациях (например, партнеров), тогда логично, почему, сталкиваясь с человеком лицом к лицу, мы принимаем скорее справедливые решения, нежели те, которые влекут благоприятные последствия для общества (консеквенциализм).

Философ Джанет Рэдклифф Ричардс утверждает:

…Многие люди признают, что рассуждения о свободе воли и единоличной ответственности доказывают, что никто не может, по сути, заслуживать наказания. ‹…› А раз так, то наказание не может быть обосновано с позиции воздаяния – что оно полностью заслужено, – но только с позиции консеквенциализма – что оно необходимо для сдерживания антисоциального поведения устрашением.

Если мы поймем, что у нашего желания заставить страдать человека, который прямо или косвенно причинил нам вред, есть веские эволюционные основания, тогда мы сможем объяснить себе свои сильные чувства относительно справедливости возмездия, не допуская, что они есть признак моральной истины. ‹…› Мы, возможно, сумеем признать свои чувства, взывающие к возмездию, глубинным и важным аспектом нашего характера (и потому отнестись к ним серьезно), не поддерживая их как указание на истину, и, исходя из этого, сможем начать переосмысление нашего отношения к наказанию{268}.

Впрочем, далее она говорит, что понятия не имеет, как это сделать.

Хрупкое равновесие: может ли общество быть цивилизованным и смириться с наказанием?