Кто зажигает «Радугу»?

— Ваш муж… — он с трудом подыскивал нужные слова, — твой отец — настоящий человек. Не плачьте, он будет жить и вы… — он замялся, — будете ему нужны больше, чем раньше. Поверьте старому летчику, он действительно будет жить.

— Я хотел верить и не мог. Отец никогда не вызвал бы нас к себе раненый. Значит, он хотел проститься с нами?

Я снова заплакал.

Нас отвезли домой. Понемногу я успокоился, поражаясь самому себе, совсем по-другому посмотрел на маму. Беспомощную и слабую. Неужели это ее я боялся, прятал дневник и исподтишка проказничал?

Я вдруг почувствовал, что я сильнее ее и должен взять себя в руки, чтобы помочь ей.

— На, мамочка, выпей.

Стакан дрожал в моих руках, но ни одна капля воды не пролилась. Мама взяла его, и на подушку полетели брызги. Я и в самом деле был сильнее.

— Мамочка, я всегда-всегда буду с тобой.

Она обняла меня, погладила по волосам.

— Папа поправится, вот увидишь, он у нас сильный, правда?

— Правда.

Мама поцеловала меня в лоб.

Всю ночь мы просидели, не включая света. Я говорил, говорил, не давая маме впасть в отчаяние. И она впервые слушала меня так, как слушают взрослых людей.

Утром я должен был пойти в школу, ведь приближалось 1 сентября, но не пошел. Мама, вконец измучавшись, спала на диване. В квартире стоял сильный запах валерианки. В этой новой трехкомнатной кооперативной квартире мы жили всего полгода. Я слышал, как мама вздыхала — опять надо платить квартплату. Пока папа летал, это было, наверное, не трудно. Если все будет хорошо и папа поправится, он не сможет летать. Как мы будем жить? Все вещи, которые окружали меня, такие привычные и необходимые, смотрели с вызовом — холодильник, цветной телевизор, оранжевые папины «Жигули» в гараже. Разве сможет отец отказаться от машины?! Я вспомнил, как он шутил, что не знает, что ему больше нравится — «Жигули» или самолет. Неужели сейчас, когда он лишится самолета, нам придется отказаться от машины, которая ему так дорога? Мама зарабатывает немного, и ее денег на жизнь нам не хватит.

— Ну что ж, пойду работать. Видно, подошло мое время. Надо помочь семье.

Это решение пришло естественно и спокойно. Немного жаль было отказаться от мечты о летном училище. Мама, конечно, будет против, но я ей пока ничего не скажу. Еще успею.

В середине дня ко мне примчался лучший друг — Славка Мороз. Мы закрылись на кухне, и он рассказал мне такое, что изменило всю мою дальнейшую жизнь.

Оказалось, что отец после трудного рейса сел за руль автомобиля. Внезапно вспомнив о радиохулигане, на секунду отвлекся и не заметил крутого поворота. Произошла автомобильная авария.

Был ли в ней виноват радиобандит? Да, был. Эта мысль каленой иглой вошла в мой мозг. Абсурд? «Король» находился за десятки километров от места аварии, при чем тут он?! — Но что-то подсказывало мне: виновен, виновен…

— Слава, в школу я больше не пойду.

— Ты серьезно?

— Вполне. Буду работать. Надо помогать семье.

— А как же летное училище?

— Придется тебе одному туда поступать.

Мне стало немного обидно за себя, но я не подал вида.

— Может, передумаешь?

— Нет.

Я вдруг вспомнил о радиохулигане.

— Нашли его?

— Вроде, милиция ищет.

— Как ищет?

В голове не укладывалось, что этот мерзавец еще на свободе. Разве не первейшая обязанность уголовного розыска найти его хоть из-под земли?

— Ты, Боря, думаешь его легко разыскать? Нужен пеленгатор, уйма народу, а если он сидит и помалкивает, его вообще не найдешь.

— Я найду его.

— Так просто его не поймаешь. У тебя нет ни автомобиля, ни пеленгатора, — засомневался Мороз.

— И нет хорошего друга, — я испытывающе посмотрел на Славку.

— Ты на что намекаешь? — обиделся он.

— На то, что плохой ты друг!

Почему?

И тут я неожиданно для себя рассказал Славке, как пришел ночью посыльный, как я плакал у носилок отца, как решил пойти на завод. Я говорил, ничего не скрывая, видно, мне надо было выплеснуть наружу все. Сказал и то, что ждал его, Славку, ждал понимания и поддержки.

Славка сказал:

— Хочешь, пойду на завод вместе с тобой?

— Смеешься? А твои родители? А летное училище?

— Родители будут только рады, что я не буду летчиком. А еще, Борька, радиобандюгу будем ловить вместе.

Я растерялся — что делать? Трясти его руку, благодарить, или не подавать вида, что я рад? Славка, Славка, мой лучший друг! Неожиданно я почувствовал, что слезы навернулись на глаза. Сел на табуретку и закрыл лицо кулаками. Славка обнял меня за плечи, я оттолкнул его, но он не обиделся.

Днем мы с мамой поехали в госпиталь, где лежал отец. В палату нас не пустили. Удалось лишь узнать, что состояние его по-прежнему тяжелое.

Вечером ко мне пришел расстроенный Славка.

— Отец со мной объяснялся по-мужски, — пояснил он. — Зато теперь могу идти хоть к черту. Родительских возражений не будет.

— Значит, действительно пойдешь со мной?

— Пойду.

Я крепко пожал Славке руку:

— Когда я тебе буду нужен, скажи только одно слово.

— Добро.