Кто здесь хозяин? [Новеллы]

— Ах, бездельник! А ты знаешь, что может бездельник с тобой сделать? — Продавец аж побагровел, вцепившись двумя руками в прилавок.

— А ну подойди! Подойди-ка сюда! Потаскаю тебя по мокрому полу! — Тщедушный покупатель взъерошенным петушком подскочил к самому носу продавца, перегнувшись через прилавок.

Еще одно движение или резкое словечко, и два этих гражданина схватились бы в драке не на жизнь, а на смерть. Будто кровная месть трехсотлетней давности клокотала в них…

На крики высунулся из склада старший продавец Абрам Мошиашвили и, в свою очередь, закричал:

— Да погодите вы! Передышка! Перерыв! По телефону звонят! Телеграмма! Из милиции пришли!

Убедившись, что это не действует, он оттолкнул продавца, оттерев его назад, и стал лицом к лицу с покупателем:

— Да правы вы, родной! Правы!.. Так ему и надо, ей-богу! Ну успокойтесь. Ну, хоть ради меня уймитесь! Сейчас все выясним… Я что, мириться требую? Да ни в коем случае!

Напряжение заметно спало, кулаки разжались. После чего Абрам бросил коллеге:

— Да пойдешь ты к ним или нет?! Куда же еще? На склад. Люди ждут. Телеграммы целых две принесли. Да ты пойдешь, наконец?

Бык стукнул лапой по обширной груди, что-то глухо прорычал, сорвал с себя и отбросил в угол халат и покинул арену.

Абрам тем временем подхватил табуретку, перекинул через прилавок и осторожно поставил перед покупателем:

— Прошу вас! Вы абсолютно правы! Да кто говорит, что не правы?! Только стоит ли? Такой почтенный человек!

Покупатель, отдуваясь, присел, забарабанил пальцами по прилавку и с напускным спокойствием процедил:

— Разве это жизнь? Ну, сами скажите! Можно теперь обойтись без оружия? Пальни этакому в лоб и осчастливишь весь мир…

— Ну, ты загнул! Нервничать из-за Кочоиа? Да он и с виду-то на человека не похож! Делать тебе больше нечего?!

Благородством, отметил про себя покупатель, не блистала внешность и Мошиашвили. Рыжая борода его начиналась чуть не от самых глаз. В зарослях ее помещался плоский большой нос да посверкивали маленькие пронзительные глазки. К тому же голос у него был тоненький, леденящий.

— Как его фамилия-то?

— Фамилия? Записана где-то. Вроде на языке, а не вспомню. Где тут все упомнишь? Суета! Чем закусывал утром, позабыл… до его ли тут фамилии! Пропади все пропадом! Между нами говоря, я этого работничка с трудом здесь удерживаю, все сбежать норовит. Не желает работать, и баста!

— Да что за него держаться-то? Гнать его надо! — подпрыгнул на стуле оскорбленный в лучших чувствах покупатель.

— Гнать! Да кутузка по нем скучает! Насчет гнать он и сам востер, еле, говорю, ведь удерживаю. Ни копейки, говорит, нет дохода, чего тут сидеть? Думал небось, как пристроится в магазин, так на подносе денежки потекут…

— Жалобную книжечку… — прервал словоизлияния Мошиашвили покупатель.

— Сию минутку! И правильно… Пишите все напрямую, во всех подробностях… без всяких там! Заслужил — получай! Что я — прошу пощадить четырех его деток? Не прошу. Пусть голодные бегают! Старший небось уже в четвертом! Нам-то слаще, что ли, жилось?

— Да не беспокойтесь, вырастут, похлеще отца еще будут!

— Ну! А я что говорю? Дети пока еще что твои ангелочки. Даром, что сам отец никудышный! Погодите тут, я мигом за жалобной сбегаю. И бояться его нечего! А то пугать вздумал! Сидел, мол! Ну, сидел! Ну, и что?! Ну разорвал кому-то рот до ушей?! Так что, опасаться его из-за этого? Ну, если милиции не дозовешься, так…

То ли четверо Кочоииных детей смягчили покупателя, то ли представший воображению облик безымянной жертвы с разорванным ртом, то ли еще что, только у покупателя пропало желание требовать жалобную книгу.

— И вообще-то… чего это я… будто нашатырем в нос плеснули! Сам-то, впрочем, его ничем не обидел. Ливень! Заскочил переждать непогоду. Ваты спросил. Килограмм ваты, говорю, отпусти… кому какое дело, для чего. Нужно, и баста! Семья, дети… Не из лесу небось вышел… — негромко, отрывисто бросал покупатель, не переставая барабанить пальцами по прилавку.

— Из-за ваты вся кутерьма?! И ничего дурак этот не сказал? Да ее у меня послезавтра будет — бери, не хочу! Припрячу тебе сколько нужно… И что тебе одно-то кило? Ну, хоть три-четыре возьми!

— Да на что мне так много? — В голосе покупателя продребезжала благодарность.

— Тебе не на что, соседу понадобится! Или вообще, пусть себе валяется на чердаке… место пролежит, что ли? — настаивал Абрам.

Покупатель совсем растаял, бросил даже сочувственный взгляд на дверь, за которой скрылся Кочоиа, махнул рукой и попятился к выходу.

— Послезавтра приходи, — заговорщически зашептал в самое его ухо Абрам, — а до послезавтра один дефицит есть. Прекрасные удочки, российские!

— Да на что мне удочки-то? — озадачился покупатель.

— Удочки на что? — как бы пораженный, вскричал Мошиашвили. — Ничего ты после этого в жизни не понимаешь! Да Риони-то рыбой кишит! Сядешь себе под Белым мостом, любо-дорого, чисто-тепло… и уди себе! Время пролетит до послезавтра — не заметишь. А послезавтра-то — вот она, вата…

Абрам мягко подхватил покупателя под руку, подталкивая к прилавку, ощущая, что тот сопротивляется все слабее.