Кто же вы, Северус Снейп? (СИ)

До поезда оставалось целых пять часов и Нат решила прогуляться. Выбор ее пал на Риджентс-парк, который находился в непосредственной близости от вокзала, с которого начинался ее летний отпуск. И наличие там водоема было очень кстати. Ее путь домой пролегал через Париж, ради встречи с единственной подругой юности. Милен, жила по соседству с бабушкой Нат, в бытность ее учебы в Шармбатоне. Правила проживания в этой европейской школе не исключали отлучки на выходные и праздники, в отличии от строгого и чопорного Хогвартса. Милен была обычной девушкой-маглом, поэтому была далека от противостояния света и тьмы, и имя Волан-де-Морт ей ровным счетом ничего не говорило. Что делало Милу легким и непринужденным собеседником. А сейчас хотелось именно легкости и непринужденности. Просто поболтать. Без обсуждения новых статей в «Ежедневном Пророке»: о карательных операциях Пожирателей, с непременными колдофото с места событий и ужасающими подробностями очевидцев. Или обсуждения новых грандиозных планов «Орденцев». Хотелось просто, по-бабски, обсудить какую-нибудь чушь. Узнать, в конце концов, как у нее дела. Они не виделись уже года три точно. В общем вспомнить, что у людей есть нормальная жизнь. Посиделки с друзьями за бутылочкой вина, ленивые выходные, когда можно поваляться в теплой постельке и расслабиться. От последних событий, произошедших в школе, у Нат были не в порядке нервы. Хотелось хотя бы на время окунуться в беззаботную, может быть даже местами скучную, нормальную жизнь. Снова почувствовать себя частью тупого стада. Когда за тебя уже все решено. И главная твоя задача не пропустить какую-нибудь крутую распродажу. Иначе, как отсталое от жизни чмо, будешь ходить с старой коллекции. Какая прелесть. Какое это все-таки благо, неведение.

До парка Нат решила доехать на метро. Она спустилась в его прохладное чрево, в попытке немного охладиться. Но даже там, казалось, хозяйничает какой-то африканский суховей. Было легче разве что от движения воздуха, создаваемого поездами, а в остальном все та же духота и жар. Она села в нужный поезд, устроившись у окна. Бóльшая часть пути, конечно, проходила под землей и смотреть было не на что, кроме длинных кабельных галерей, которые, словно вены этого подземного чудовища, тянулись вдоль всего пути. Один раз поезд все же вынырнул на поверхность, и она увидела в окно плавящийся на нестерпимом солнце город, погрузившийся в звенящее знойное марево. В вагоне было всего несколько пассажиров. Они были погружены в телефоны. Как интересно, казалось люди совсем перестали обращать друг на друга внимание. Каждый был погружен в себя, даже подъезжая к своей остановке, они не отрывали глаз от экранов, находя дорогу к выходу на ощупь. Раньше Нат этого не замечала. Но прожив год в Хогвартсе, без телефона и интернета, она стала понимать, что гаджеты не просто вызывают сильнейшую зависимость, они крадут наши жизни. Своего рода наркотик, с которого крайне сложно слезть. Отказавшись от благ цивилизации, она поняла, что у нее появилась куча времени на общение, чтение, прогулки, самопознание, шпионские игры, профессоров с мерзким характером. И это намного интереснее чем та чушь, что мы каждый божий день читаем и смотрим в интернете, создающая в нас устойчивое впечатление, что мы живем. Она смотрела на тех, кто еще не прозрел, с какой-то даже жалостью. Может Волан-де-Морт прав, чем не стадо рабов? Тут приятный женский голос, прервав ее рефлексию, объявил нужную остановку. Нат покинула вагон.

Поднявшись по эскалатору на поверхность, она поняла, что в метро все же было терпимо. Прожаренный воздух источал запах расплавленного асфальта. От чего казалось еще жарче. На выцветшем под изнуряющим солнцем небе не было ни облачка. Даже птицы, казалось отсиживались где-то в тени.

Короткими перебежками Нат добралась до цветущего оазиса, что расположился по берегам Риджентс-канала, сосредоточившего в себе жизнь города. По воде плавали лебеди, утки и даже пеликаны. По берегам в тени раскидистых многовековых деревьев прогуливались парочки. Тут и там расположившиеся на пикнике люди оживленно беседовали и смеялись. Рядом носились их дети, играя в мяч на фоне цветущей благодатной природы. Красота. Почти идиллическая, пасторальная картина умиротворяла, словно выведенная умелой рукой мастера, погружая в эстетический экстаз. Заставляя ее глупо улыбаться себе, окружающим, природе, небу и даже жаре, что загнала ее сюда.