Куафёр из Военного форштата. Одесса-1828

Попробовал поговорить поподробнее с Дрымовым. Но тот, видя растущую активность жандармов, совсем замкнулся, не желая вступать с ними в конфронтацию.

Так что Натан, раздавший столько утешающих обещаний, прекрасно понимал, что практически ничего сейчас сделать не может. Идти к Лабазнову — бессмысленно. Вновь — нужно ждать развития событий. Некоторое утешение только в том, что Лабазнов не решился арестовать самого Горлиса. Значит, и за остальных можно побороться.

* * *

С началом недели, 20 августа, Натана вызвал сам полковник Достанич. Горлис воспрял духом, подумав, что это для прояснения ситуации с Кочубеем. Но нет, оказалось, дело в другом. Император назначил отбытие на войну на следующий день. И вот в порту стоят два русских корабля: фрегат «Флора» и пароход «Одесса». Нужно решить, на каком из них государю идти к Варне (сама крепость еще не взята, но место для высадки с корабля уже приготовлено). Причем государь всё больше склоняется к тому, чтобы идти на пароходе русской постройки. Степан Степанович знал от Воронцова, что Горлис был в пробном рейсе «Одессы», и потому хотел использовать его в качестве эксперта. Натан сказал много добрых слов об этом корабле, обшитом медью, всячески хвалил капитана и команду. Но при всём том порекомендовал отправляться более привычным фрегатом. Достанич поблагодарил за консультацию. Следом Натан хотел поговорить о еще одном деле. Однако полковник заявил, что пока категорически не может заниматься чем-то иным, кроме обеспечения безопасности монарха.

Так что после обеда 21 августа Николай I отбыл к местам военных действий на «Флоре». И Натан, признаться, вновь почувствовал некоторую гордость от того, что поучаствовал в принятии именно такого решения. Тем более что и шторм в тот день начался нешуточный.

Каково же было удивление одесситов, когда ранним утром 23 августа они увидели — фрегат на причале Военной гавани. «Неужто так быстро успел обернуться туда и обратно? Ай да русский флот!» — было первой мыслью. Но нет, оказалось, «Флора» вернулась из-за бури и повреждений в оснастке.

Только в четверг, 23 августа, император окончательно отбыл на фронт. Для надежности на коляске, к тому же русского производства.

Глава 23

На всякий случай Натан выждал день и лишь в пятницу отправился в военное ведомство канцелярии, где был кабинет у Достанича. Разговор предстоял важный.

— Ну-с, господин Горлис, судя по той настойчивости, с которой вы проситесь ко мне на аудиенцию, у вас есть некоторая чрезвычайно важная информация. Слушаю!

— Степан Степанович, я хотел бы сообщить известные мне сведения, связанные с нездоровьем казачьего полковника Гладкого.

— Отчего же только сейчас? Если его отравление было еще на прошлой неделе.

— Признаться, я думал, что Осип Михайлович сам всё расскажет. Но, насколько я понимаю, он пока настолько слаб, что всё еще не может говорить.

— Именно так-с… — В голосе Достанича звучало некоторое сомнение и даже неудовольствие. — Видите ли, труды по этому делу на себя уже взял жандармский капитан Лабазнов-Шервуд. Я не хотел бы перебегать ему дорогу. Идите к нему и рассказывайте, что знаете.

Вот этого Горлис и опасался. Пользуясь отсутствием разграничений в делах, Лабазнов живо брал под контроль все дела, в коих был заинтересован, и далее их уже не выпускал. Говорить сейчас Достаничу некие дурные слова про действия капитана бессмысленно. Тот в споре с русским жандармом не будет становиться на сторону французского подданного, пусть и близкого к генерал-губернатору. Надобно иначе ситуацию выкручивать.

— Вы совершенно правы, господин полковник. Однако же Осип Гладкий — в первую очередь военный. Более того, он — военачальник, уже сыгравший видную роль на первом этапе этой победоносной войны. Но сейчас вместо того чтобы принимать участие в штурме Варны, находится на излечении — с неясными пока шансами на успех. Так что жандармский капитан Лабазнов может и далее заниматься гражданской частью этой истории. Но я считаю своим долгом сообщить и вам, как начальнику военной полиции Дунайской армии, всё, что знаю.

Такой логической конструкцией Натан поставил Достанича в положение, при котором тот просто обязан его выслушать и запротоколировать.

— Что ж, господин Горли, ваше желание помочь весьма похвально. Но и настороженное — с непривычки — отношение к жандармской команде мне тоже хорошо известно. Вот вам стопка листов. Насколько помню по вашей службе, вы обладаете быстрым пером-с. Будьте любезны, распишите, что желаете сообщить.

Натан застыл на мгновение в раздумьях. Самое худшее, что может случиться, это если он сейчас подробно напишет о том, как Степан спасал Осипа от отравления, а Достанич, даже не прочитав это, просто передаст всё Лабазнову.

— Степан Степанович, но ведь вы прочтете мою писанину?

— Непременно, — ответил полковник с любезной улыбкой. — Прочту-с.