Куафёр из Военного форштата. Одесса-1828

— Через год… — задумчиво произнес Горлис.

— Еге ж. Люсьєну три рочки. Получается 1805-й.

Натан продолжил чтение… Не так чтобы впрямую хвастаясь, однако и не без доли этого, Леонард рассказал, что у него появилась частая работа в московском и османском посольствах.

— Интересно получается, — отметил Натан. — «Частая работа» в российском и турецком посольствах — за год до русско-турецкой войны, — и снова вернулся к письму.

Но вскоре к Вене прибыл, а потом и вступил в нее Наполеон. Однажды куафёр Леонард пришел к Асколь и сыну, попрощался с ними и, как сказывала горничная, оставил довольно много наличности, которую она тут же снесла в банк. Сам же Отье уехал в Одессу, куда, как оказалось, его много раз звал местный градоначальник, тоже из французских эмигрантов, герцог де Ришелье, давно приятельствовавший с русским послом в Вене.

А вскоре у Асколь начались беды. То ли она так трудно перенесла разлуку с любимым (хотя — до того ли, когда рядом такой чудный сынок, требовавший постоянной заботы), то ли что еще, но она начала болеть. И умерла, едва Люсьену исполнилось шесть, в 1808 году то есть. Перед смертью Асколь очень волновалась о сыне и умоляла передать ее письмо венскому Разумовскому, чтобы тот не оставил без заботы сына хорошо ему известного Леонарда-Алексиса Отье. Так и было сделано.

Потому вскоре на Goldschmiedgasse[73], где жила Каринина хозяйка, прибыла не кто-нибудь, а супруга Разумовского, в девичестве — графиня Элизабет Тун-Гогенштейн. Она всплакнула над несчастной судьбой Асколь и увезла Люсьена в своей парадной гербовой карете, украшенной традиционными желто-синими цветами фон Тунов.

Удивительно, но после исчезновения из дома сразу двух существ умерла и старая хозяйская левретка, любившая охранять мальчика, а как подрос, играть с ним. Следом — скончалась и сама хозяйка. После чего Карина переехала в более экономный, хотя тоже славный город Броды…

Дочитав до этого места, Натан и Степан уставились друг на друга.

— О-так-о. А далі, мабуть, этого хлопчика перевезли до Одессы.

— Да, Степко. И он тут жил до 1812 года не как сын, но в статусе служки, подмастерья. А дальше — то ли умер, то ли не умер от чумы.

— Подивися, там у листі еще что-то есть за то?

— Есть! — сказал Горлис, дочитывая письмо широко раскрытыми от удивления глазами.

Карина писала, что еще раз увидела куафёра Отье в 1814 году, уже после того страшного пожара, в котором погиб ее Дитрих и родители Горлиса. Это произошло совершенно случайно. Пройдя границу и таможенные посты, он решил остановиться на отдых в бродской гостинице. (Как объяснил Карине, русские постоялые дворы ему не очень нравились, поэтому в Русланде старался одолеть дорогу побыстрее.)

Карина покупала продукты на базаре. А Леонард осматривал местные украшения в лавках и что-то даже приобретал. Он был приятно удивлен встрече с нею. Отье был с мальчиком, как показалось Карине, очень похожим на сына Асколь. Однако на прямой вопрос, Люсьен ли это, отвечать не стал, пробормотав нечто уклончивое. Возможно, Леонард стеснялся признаться в том, что это его сын, поскольку у того, как выразилась в письме Карина, было «не куртуазное поведение, чтобы не сказать хуже». Следом, пользуясь случаем, куафёр спросил об одном аристократе из австрийско-французской семьи, в доме которого в Вене он часто делал роскошные дамские прически. Карина объяснила, что тот с женою переехал в свое новое поместье под Лембергом. На прощанье Отье пожелал давней знакомой удачи. О себе же сообщил, что сейчас съездит в Лемберг по делу, а потом отправится в Париж. На сём сущностная часть письма заканчивалась.

И снова установилась пауза.

* * *

— Степко, давай теперь наново проговорим то, что мы сейчас узнали, дополняя это своими рассуждениями и предположениями.

— Давай.

— Важно: у Леонарда в Вене начались — неизвестно от чего — денежные проблемы.

— Так. І закінчилися, когда он обовязался работать с русским и посольством в один час с турецким.

— Возможно, получая деньги не только за куафёрские услуги.

— Причому и от москалей, и от османов.

— Да, и те и другие при этом могли думать, что он работает только на них. А потом с приближением Наполеона, опасаясь Бонапарта, возможно, даже излишне, принял давнее предложение дюка де Ришелье переехать в Одессу. И это понятно — спокойней под крылом соотечественника, нежели где-нибудь в чужой Турции.

– І от далі питання: работал ли Леонард в Одессе на османскую разведку, когда война началась?..

— …Или рассказал обо всём Ришелье и сумел оборвать опасные контакты? Думаю, точно об этом мы уж никогда не узнаем.

— А от що з хлопчиком сталося?

— Трудно сказать. Может, он к десяти годам стал слишком балованным, от рук отбился. И Леонард в 1812-м пристроил его в какую-то семью под Одессой на перевоспитание. Люди ж решили, что маленький Люсьен от чумы умер. А потом, с падением Наполеона, куафёр забрал его и выехал с ним из России.