Куб, шар, цилиндр. Избранные стихотворения

По счастью, «Чудаки» Григорьева выпали из поля зрения литературных чиновников, а то бы небось с ним попытались расправиться уже в то время, как попытались десять лет спустя, когда вышла вторая книга, «Витамин роста». Причиной начальственного гнева был вовсе не «черный юмор», как быстренько окрестили его стихи, а явно выраженная в них пародия на то, чему служили верой и правдой апологеты системы. Григорьев, не ведая того, показал, каков стереотип их мышления и как легко и весело он разрушается.

Одни такое не прощают, зато другие помнят. Не случайно по частоте элитарного цитирования, связанного с запретностью судьбы или темы, Григорьев пришел на смену Вознесенскому и Евтушенко 1960-х годов и Бродскому 1970-х. После скандала, связанного с выходом «Витамина роста», имя поэта стало гонимым, то есть почетным. Возможно, Олег Григорьев – последний поэт советского литературного подполья, чьи стихи были под запретом и расходились в машинописи, передававшейся из рук в руки. Как сказал про Олега писатель Александр Крестинский, «литература проходила свидетелем по делу жизни».

* * *

Миниатюры, малые стихотворные формы, которые использовал Олег Григорьев, создают особую атмосферу его поэтического мира. В частности, в двустишиях, которые поэт особенно облюбовал, ему удалось сформулировать, как мне кажется, те приметы и детали окружающего, которые он куда подробнее исследовал в стихах большей формы. Мне показалось возможным выделить двустишия из общей массы текстов, представив их как своеобразный синопсис творчества поэта. Надеюсь, это вызовет новые ассоциации при чтении его стихов.

Михаил Яснов

Из двустиший (синопсис)

* * *

Такой у меня девиз:
Лезешь вверх – не гляди вниз.

* * *

Я ударился об угол,
Значит, мир не очень кругл.

* * *

У меня трещали колени,
Как пылающие поленья.

* * *

Упал я – вот неудача!
Кругом же смех вместо плача.

* * *

Засмотрелся на ивы плакучие,
Оказался в навозной куче я.

* * *

Дерево взывало к вечности,
А ему ампутировали конечности.

* * *

Если б знал, что падать тут,
Натянул бы я батут.

* * *

Ходил я против ветра носом,
Остался на всю жизнь курносым.

* * *

Стою и не верю своим глазам —
Мимо меня прошел я сам.

* * *

Съел я обеда две порции,
У меня исказились пропорции.

* * *

Сверху расширился, снизу сузился,
Шел по проспекту я и конфузился.

* * *

Пес тоскует на цепи —
А попробуй отцепи!

* * *

И вот я сижу в клетке —
Сбылось-таки предсказанье соседки!

* * *

И вот я сижу взаперти:
Мне не выйти, ко мне не войти.

* * *

Ты узник —
Я тебе не союзник.

* * *

Жил на нарах я и в норах —
Там и тут крысиный шорох.

* * *

Мне врач бока лечил,
Пока лечил – покалечил.

* * *

И вот лежу я,
Ничего не жуя.

* * *

В небе раздалось на все мироздание
Ведрокастрюльное стукобренчание.

* * *

Поселился я в дом многоэтажный.
Варю пельмени в кастрюле многолитражной.

* * *

Соседи оскалили рылья.
Опустил я и клюв, и крылья.

* * *

Рукой в коридоре нащупал кого-то,
Упало на голову звонкое что-то.

* * *

Упала на голову балка.
Рушится дом… а жалко!

* * *

Для обзорно-шумовой изоляции
Под окном я сажаю акации.

* * *

В крыше у нас брешь,
Хоть прыгай и всех перережь.

* * *

В давке меня исковеркали,
Будто в кривом зеркале.

* * *

В вагоне-ресторане
Я был шампуром ранен.

* * *

Меня ударили доской —
Лежу я с болью и тоской.

* * *

Лежу я под откосом
С хлюпающим носом.

* * *

По улице ходят люди с угрюмыми лицами,
Очень мало детей и много милиции.

* * *

На Невском я встретил друга,
Он как бы пахал без плуга.

* * *