Куб со стертыми гранями

- Но нам хотелось бы предварительно уточнить, какие именно произведения уважаемой Рубелы вы предполагаете включить в программу предстоящего концерта.

Я даже не успеваю открыть рот, чтобы сказать, что не имею особых пожеланий на этот счет и полностью полагаюсь на вкус самой исполнительницы, как Авиль щелкает пальцами, и из динамиков видеофона льется музыка. Когда она обрывается, звучит другой музыкальный отрывок. Затем следует третий пассаж, четвертый - и так далее, всего около десяти опусов...

Теперь мне ясно, что речь идет о довольно коварной ловушке, которую Умелец и его хозяйка расставили передо мной. Ведь трудно предположить, что человек, профессией которого является ангажирование музыкантов для выступлений, абсолютно лишен слуха и не разбирается в музыке. А прибегнуть к помощи своих Советников я сейчас тоже не могу, потому что робот слишком пристально следит за моим лицом, чтобы не уловить шевеления моих губ.

Кое-что из прозвучавших мелодий мне знакомо, но сказать точно, откуда они взяты, я бы не решился. И все-таки придется рискнуть.

Стоит объявить мысленную благодарность своим академическим педагогам и наставникам. Помнится, был на нашем потоке один курсант, который - впрочем, как и все мы - не уделял должного внимания занятиям по искусству, включавшим и курс музыки. По всем остальным предметам он был круглым отличником. Однако, ко всеобщему шоку, он был исключен после второго года обучения именно из-за двойки по музыке...

- Наших слушателей, несомненно, интересует всё творчество уважаемой Рубелы Фах, - церемонно говорю я, - но особенно такие ее вещи, как "Вызов волнам", "Неверие в страдания" и "Таяние песка в Кара-Кумах", которые вы только что соблаговолили продемонстрировать. С другой стороны, позволю себе заметить, уважаемый Авель, что все прочие музыкальные отрывки были ошибочно отнесены вами к произведениям вашей хозяйки, хотя они представляют собой своеобразное попурри из творений Моцарта, квартета "Битлс", Жана-Мишеля Жарра и Дмитрия Аланского.

И не удерживаюсь от маленькой мести за то унижение, которому чуть было не подвергся:

- Возможно, вам следует на досуге провести профилактическую проверку своего блока оперативной памяти на наличие в нем сбойных кластеров...

Посрамленный киборг, тем не менее, не собирается оправдываться, и мы переходим к уточнению чисто технических деталей концерта, которому, вопреки моим заверениям, все-таки не суждено состояться.

* * *

Уже перед самым входом в Клуб у нас внезапно возникает непредвиденная проблема. Киборг Абиль стремится во что бы то ни стало повсюду сопровождать свою хозяйку, как верный пес, а я подозреваю, что в Клуб его не пустят, хотя запрет на доступ в помещения укромного заведения хардеров распространяется только на людей. Проблема усугубляется тем, что я не могу объяснить своим спутникам, чем вызвана такая закрытость Клуба.

Неожиданно в мои препирательства с чересчур верным роботом вмешивается сама Рубела Фах, которая приказывает Абилю дожидаться ее возвращения не сходя ни на сантиметр с того места, где он находится, и проблема тут же исчезает.

Мы без проблем пересекаем невидимую границу Входа и, едва оказываемся в вестибюле Клуба, моя спутница в упор спрашивает меня:

- Зачем вы солгали мне, господин Мигуль? Ведь никакого концерта не будет?

Я внимательно смотрю на нее - в первый раз с тех пор, как встретил ее и Абиля на аэроплощадке, которая находится прямо в чистом поле в полусотне метров от Клуба.

Это уникальное существо покоится в специальном кресле-каталке с бесшумным электромоторчиком и пультом управления, с которым обращается так же безошибочно, как все нормальные люди орудуют вилками и ложками. Ее тело - и физические недостатки тоже - скрыты широким балахоном фиолетового цвета, едва ли достойным звания платья. Но похоже, что девушку - хотя это слово к уроду в кресле вряд ли подходит - ее внешний вид не очень-то волнует, не то что ее сверстниц. Лицо ее наполовину закрыто черными очками с непроницаемыми стеклами, а на черепе торчат какие-то облезлые пучки растительности.

Трудно поверить, что это создание может являться "чудом света", и лишь футляр синтез-гармонии, притороченный к спинке самоходного кресла, напоминает, что именно там, под синеватым лысым черепом, могут рождаться гениальные мелодии.

- Как вы догадались, уважаемая Рубела? - осведомляюсь я, чтобы выиграть время для размышлений.

- Очень просто, - произносит Фах, разлепляя свои страшненькие губы, покрытые слоем фосфоресцирующей помады. - В этом здании нет ни зала, ни зрителей... А про запись моего выступления на пленку вы не говорили...

Интересно, каким образом ей все-таки удается "видеть" окружающее? И до каких пределов простирается ее чудесное "видение"? Не способна ли она, вдобавок ко всему, читать чужие мысли?

- Я вам всё сейчас объясню, уважаемая Рубела, - спешу заверить я свою спутницу. - Только давайте переместимся из вестибюля куда-нибудь в более подходящее место...

И делаю движение к креслу, но тут же слышу:

- Не надо, я сама... Идите первым.